Зов Оз-моры (СИ)

Необъяснимый страх охватил Варвару. Она оглянулась назад, однако не увидела там ничего пугающего. Бывшие её односельчане спокойно шли по луговой дороге к мельничному омуту, вот и всё.

Она ещё раз принюхалась к идущему из кадила дыму. «Ну, конечно же! – с облегчением вспомнила она. – Так пахнут водяные лилии. Не на поверхности ли золотого сюльгама я видела этого святого отца? Да-да, именно там!»

– Как зовут попа? – спросила она Офтая.

– Отец Афанасий, – ответил тот.

Варвара приложилась губами к костлявой руке священника, ледяной после купания в омуте.

– Спой, Толганя! – закричали в один голос жители Вирь-ати. – Спой вместе со святым отцом. Никто об этом не узнает. Все будут молчать как рыбы. Кто проболтается, того Ведь-ава покарает.

– Поп будет петь озксы? – усмехнулась Варвара.

– Будет. И ты вместе с ним. Спой, а то боги нас забудут, без урожая оставят. Нас без еды, а тебя без оброка.

Угрожающе жужжа, крестьяне обступили помещицу.

– Спой, азорава наша! Спой, Толганя!

– А где ж Нуянза? – спросила она.

– Да вот же! – ответил Офтай, указал на одну из дубовых колод, на которые предстояло положить нижний венец храма.

Варвара недоумённо посмотрела на инь-атю.

Хищно усмехнувшись, Офтай отодвинул колоду ногой. Под ней была выкопана ямка, в которой виднелась женская голова.

– Да вот же она! – повторил вслед за инь-атей отец Афанасий и запел:

Кие керось васенце каль,

Кие лазось васенце шяв,

Ся максось вал ломанень вайме,

Ся озафтось ломанень пря.

(Кто первое дерево срубил,

Кто первую лучину отщепил,

Человеческую душу (Ей) обещал,

Человеческую голову посадил.)

Варвара потрясённо молчала.

– Мы принесли Нуянзу в жертву Пресвятой Богородице, – пояснил Офтай. – Так пуромкс решил. И деве Марии хорошо, и тебе приятно.

– Мне? Приятно? – изумлённо подняла брови Варвара.

– Как же? Нам всё ведомо, – ответил отец Афанасий. – Нуянза ведь тебя била. У тебя был выкидыш из-за неё. Мы отплатили ей сторицей за твои мучения. Надели на неё одеяния невесты и четвертовали. Затем положили по куску в основание храма

[3]. Под каждый угол будущего сруба. Так боги велели, и так пуромкс решил. Все высказались «за». Никто не воздержался.

Варвара подошла к мельничному омуту и отпрянула: вместо своего отражения она там увидела смеющееся лицо богини воды.

– Пусть будут прочными все четыре угла храма! – торжественно произнёс отец Афанасий. – Повторяй за мной, азорава Толганя!

Ведень кан,

Ведень оцю,

Ведь-ава Мария,

ваномысть…

(Родоначальница воды,

Старшая над водой,

Ведь-ава Мария,

Храни нас.)

Варвара вторила ему тихо, вполголоса. Закончив молитву, отец Афанасий пробасил:

– Теперь восхвалим всех богов! Споём Оз-мору! Неужели откажешься вознести хвалу богам вместе с нами, азорава Толганя? Неужели не станешь петь в полную мощь своего чудесного голоса?

По заливному лугу разнеслись тягучие звуки мокшанских волынок и голоса двух певцов – глубокий бас православного октависта и шуване вайгяль мокшанской оз-авы, тембром напоминающее свежий бортевой мёд…

– Всё-таки настояли на своём! – покачала головой Варвара, когда затихли волынки. – Стройте храм, а я хочу подремать. Устала с дороги.

Она села на коня и поскакала в господский дом.

Варвара долго не могла уснуть. На плечи ей легла власть, которая даже не снилась Инжане. Помещица и жрица в одном лице! При этом стать оз-авой её попросили сами крестьяне. Даже не попросили, а потребовали и так настойчиво, что отказаться было нельзя.