Зов Прайма

Сидящая на поваленном дереве у дороги Сэйери-в-будущем прикрыла глаза и тихо запела непонятную мелодию. И Сэйери-в-настоящем, усевшись на такое же дерево и прикрыв глаза, повторила эту мелодию до мельчайших деталей.

Вот Сэйери-в-будущем откупоривает кувшин с праймом и делает из него короткий глоток. И неприятно кривится, зажмуривая глаза. Гадалка повторила свое видение и тоже невольно зажмурилась, ощущая, как маленький глоток прожигает ее изнутри, испепеляет ее внутренности, обрекая на медленную и мучительную смерть.

Сэйери-в-будущем, продолжая напевать под нос ту же мелодию, разрезает кухонным ножом вены на левой руке и опускает ее в откупоренный кувшин с праймом. Теперь останавливаться уже поздно, но девушка даже и не думает отступаться. Молодая гадалка без колебаний проводит затупившимся ножом по левому запястью. Тупая сталь больно кусает нежную кожу, не разрезая, а скорее разрывая ее своими зазубринами. Хочется кричать, но девушка продолжает петь, и только лишь испарина на лбу показывает ее напряжение.

Синеватый прайм в кувшине прохладой обволакивает руку, впитывает в себя бьющую из вены кровь, окрашиваясь странными бордовыми подтеками. Сначала девушка чувствует облегчение, но через мгновение рука начинает гореть. Плавится кожа, как воск стекая по костям. Пузырится ее кровь в кувшине, смешиваясь с праймом и затекая обратно в рану. Горят сосуды по всему телу от бегущего по нему прайма.

Сэйери-в-будущем неожиданно замолкает и без чувств опрокидывается навзничь, падая с поваленного дерева на землю и разбивая кувшин. Разлитый по ее груди прайм почти незаметен, сливаясь с синим платьем.

— Что бы сейчас ни случилось, я поступила правильно, — говорит сама себе Сэйери-в-настоящем, ощущая накатывающую волнами головокружительную слабость.

* * *

Комната, в которой оказался Хаким, покоилась в полумраке. Небольшое оконце, вырубленное прямо в скале, показывало океан тумана — настолько плотного, что его не могли пробить даже лучи поднимающегося солнца. Тусклый свет не только не разгонял хозяйничающую здесь ночную темноту, но скорее еще сильнее оттенял ее, доказывая свое ничтожество по сравнению с ее властью.

Но Хакиму не нужен был свет, чтобы видеть. Тренировки в школе ассасинов достаточно подготовили его к таким препятствиям, как отсутствие света. Ведь даже когда его практически нет, то всегда остаются нечеткие контуры, вылавливаемые опытным глазом, звуки завывающего ветра за окном и запахи заплесневелости и даже какой-то старости. Сейчас же, став героем, Хаким обрел еще более превосходящие способности, и мог безбоязненно прохаживаться по незнакомой комнате. Обостренный слух героя сообщал, что врагов поблизости не было.

Комната была заставлена шкафами и стеллажами со всевозможными предметами, наличие которых друг рядом с другом в одном помещении не могло быть объяснено при помощи логики. Оружие, лоскутки ткани, портреты, и даже детские игрушки молча взирали на непрошенного гостя, не желая выдавать свои тайны.

— Какие странные вещи ты хранишь под семью замками, моя леди, — произнес ассасин, наугад подбирая с полки короткий кинжал. — Твои фетиши? Какие странные фантазии ты удовлетворяешь при помощи этой коллекции?

Хаким невысоко подкинул кинжал вверх, поймал его за острие и невольно скривился. Украшенное древними вензелями лезвие в нескольких местах проела ржавчина, а по узкой деревянной рукоятке пробегала совсем не маленьких размеров трещина. Вид неухоженного оружия вызывал у ассасина приглушенную зубную боль.

— Ты бы хотя бы заботилась получше о своих сокровищах, — хмыкнул Хаким, возвращая кинжал на место — ровно в то положение, в котором тот лежал до него.

Что-то было не так во всех этих предметах. Ассасин ощущал в них какую-то странную, но очень знакомую жажду. Они как будто хотели чего-то, и герой неожиданно понял чего именно. Прайма!

«Каталисты? Так много?!»

Герой осмотрелся в поисках ответов на вопросы этой потайной комнаты, и приметил у дальней стены небольшой письменный столик, заваленный листками бумаги, и низенький стульчик рядом с ним, небрежно отодвинутый, как будто его хозяйка еще недавно сидела на нем, но неожиданно вынуждена была отойти. Скорее всего, так оно и было на самом деле.

Стараясь не трогать ничего лишнего, чтобы не нарушить положения бумаг на столе, Хаким осторожно провел рукой по листкам, поднимая их по одному, осматривая и отправляя обратно. Это были всевозможные записки, письма от неизвестных ассасину людей, скомканные недописанные ответы и даже несколько вырванных из книг страниц на странном языке с аккуратными отметками на полях, по большей части не представлявшими для Хакимма никакого интереса.