Зов Сирены

— Да я бы с удовольствием, но не могу. Хозяин не одобрит. Сами понимаете.

— Ладно, брат, извини… Ты прав, работа прежде всего. У меня раньше тоже так было — работа прежде всего. Да, все у меня было… А сейчас… Ладно, неси свой «Хеллес», Петя. Напьюсь и буду искать жизнь под липами. Хорошо тут у вас…

Мальчишка удалился, унося в глазах недоумение. Наверное, озадачился его странными откровениями насчет работы. А Митя поднял голову, взглянул на деревья, усмехнулся. Надо же, как сказал красиво — искать жизнь под липами! Цветом листьев навеяло, что ли? Они ж тоже зависли цветом в неопределенности — меж зеленью и желтизной. Между жизнью и смертью. Разница лишь в том, что у них будет весна, будет новая жизнь… А у него? Ни жизни, ни смерти не будет? Одна маетная неопределенность — ни там ни сям? А если так и зависнет в неопределенности? Навсегда? Нет уж, не приведи господи…

Не прошло и десяти минут, как официант Петя принес пиво и колбаски. Шустро поставил все хозяйство с подноса на стол, пожелал приятного аппетита.

— Кофе сейчас нести или позже?

— Позже, брат, позже. Я тут у вас долго сидеть буду. Уж больно место хорошее.

Петя важно кивнул, улыбнулся. Зачем-то добавил тихо:

— У нас пиво всегда только свежее. И колбаски очень вкусные. Пробуйте, пока горячие. Сейчас народу мало пока, в обед все столики будут заняты.

И ушел торопливо, застеснявшись, будто сказал лишнего. Хороший пацан. Жаль, не удалось посидеть, потрепаться «за немецкую» жизнь.

Пиво оказалось вкусным до умопомрачения, колбаски тоже в качестве не уступили, хрустели нежно поджаренной корочкой. Ни к чему не придерешься.

В голове от пива у Мити слегка зашумело, липовые листья тоже чуть шелестели под легкими порывами ветра. Мимо столиков кафе туда-сюда текла толпа, несуетливая, самодостаточная. Немцы — они вообще не суетливые, идут не торопясь и с достоинством, прямо перед собой смотрят. Вот бы тоже быть немцем, подумал Митя, несуетливым, самодостаточным… На страсти всякие полностью-абсолютно непробиваемым… Чтобы работа, дом, жена порядочная, пиво с колбасками…

Хм. Да разве у него всего этого не было? Работы, дома, семьи, жены порядочной? А при желании еще и пива с колбасками? Надо же, какие глупые мысли в хмельной голове плавают! И при чем тут немцы вообще?

Митя вздохнул тяжело — не получалось счастливого созерцания. Созерцание — это прерогатива людей душевно спокойных, это они в созерцании медитируют, нирвану ловят. А когда на душе черт знает что…

А может, попробовать все-таки? Может, душевное спокойствие придет вместе с созерцанием, по принципу «от обратного»?

Вот идет парень в наушниках, лицо замкнутое своим удовольствием. Вот пожилая немка с палочкой, но в узких серых брючках, белой ажурной кофточке. Молодец… До палочки дожила, но про стрелки на брючках и ажурную кофточку не забыла. Вот Петя мимо стола с подносом прошмыгнул… Хорошая судьба у Пети, немецкая. Казахстанская бы наверняка хуже была. Хотя кто знает… Каждому свое…

Мите надоело сидеть под липами, глазеть на чужую счастливую жизнь. Пора было идти. Только куда идти-то? Да неважно. Куда-нибудь… Просто идти, идти… Чтобы устать до изнеможения, вусмерть…

И впрямь долго бродил он по городу, наугад, без всякой цели. Сворачивал с центральных улиц в глубину, шел мимо чистых двориков, заглядывал за решетки заборов. Заблудился, снова вышел на Унтер-ден-Линден… И липы встретили его как родного. Митя присел на бульварную скамью, поднял голову…

Ветер шумел. Солнце пробиралось сквозь кружево цветовой неопределенности — меж зеленью и желтизной. Тени плясали на бульварных плитах…

Нет, и правда хорошо здесь, в который раз подумал Митя. Так бы и остался навсегда. Тем более если посчитать, сколько по времени тянется его бегство… Много уже времени! Вторые сутки! Может, для кого-то и не срок, а для него… Интересно, Вика пыталась ему звонить или нет? И не узнаешь даже…

Так, стоп, остановил он себя. Нельзя о ней думать. Надо бежать дальше, не останавливаться. Через полтора часа он должен будет снова садиться в автобус — и снова в путь.

Что у нас завтра? Амстердам? Что ж, прекрасно. Музей Ван Гога, улица красных фонарей, прогулка на кораблике по каналам.

В Амстердаме Митя никогда не бывал, интересно было посмотреть…

— Ой, вот вы где! А мы вас потеряли! — услышал он над ухом знакомый до боли мальчишеский тенорок и нехотя вынырнул из тягучих мыслей. Приоткрыл глаза, глянул, щурясь на солнце, — так и есть, Кирка…

— Привет… Ты как здесь? Заблудился? От группы отстал?

— Да не, не заблудился! Экскурсия давно кончилась, всем свободное время дали, чтобы еще погулять. А вы чего тут зависли?

— А мне тут нравится. Красиво. Садись рядом, погляди вверх, какие липы шикарные… Кстати, а ты почему один? Мать где?

— А мама вон там стоит, у памятника этому… Как его? Забыл! Который у них самый главный был, из бронзы!

— У них тут много главных было, Кирка…

— Ну, который король!

— А… Король Фридрих Великий, что ли?

— Ну да, он самый, здоровенный такой. Это ж сколько бронзы на него пошло, а? В копеечку, я думаю, обошлось…

— А тебе жалко, да?