Зов Времени

Город особенно хорошо проглядывался с Красной Горки. Было очень много зелени. Все это шелестело, двигалось. Я помню, по весне в Подольске всегда было много сирени и черемухи, много было лип. В воздухе стоял необыкновенный запах и кружились рои пчел. Да и сами деревянные дома имеют свой особый запах. Мы часто всей семьей ходили купаться на Пахру, под серый камень. А из парка доносились звуки духового оркестра, позже – джаза. Я под эти звуки с наслаждением погружалась с головой в теплые и чистые воды реки.

Я еще помню тогдашние зимы: дома, деревья, заборы под огромными «шапками» снега. И большущие, непроходимые сугробы.

Зимой дети приходили на Утинку и соседние улицы и, кто на санках, кто на лыжах, кто на чем, скатывались вниз. Разгон был такой, что выносило к самой реке. Стоял визг, крики, улюлюкание, особенно когда спускались девочки. А весной, когда начинался ледоход, детвора выбегала к Пахре, к кинотеатру «Художественный», с криками «Лед тронулся!»

– Мы наблюдали эту эпическую картину ледохода, когда глыбы льда с грохотом и скрипом наваливаются друг на друга. Удивительно, но здесь же сидели рыбаки, и почему-то рыба хорошо клевала. Они нам, детям, дарили рыбок в стеклянных банках. И мы несли их домой с такой радостью, как будто это были золотые рыбки…

Но все-таки я больше всего любила свой дом и свою улицу.

Л. Давыдова за работой, 1996 г. Фото С. Наседкина

Лариса очень тепло вспоминает эти места, высокие благоухающие липы, которые стояли около ее дома, огромные одуванчики во дворе. Но та оранжевая лилия, как чудо, появившаяся на бумаге, не давала ей покоя, бумага и краски манили ее. Сохранилось несколько акварельных работ, выполненных 11-12-летней девочкой («Фантастический пейзаж», «Автопортрет»), которые и сегодня удивляют точностью композиции, изысканностью передачи цвета и светотени. Тогда у Ларисы не было никакого образования, эти работы – продукт ее таланта, того, что от Бога. Правда, в 9 лет папа отвел Ларису в Дом пионеров, который находился на Стрелке, там, где сейчас наш Выставочный зал, к преподавателю Владимиру Павловичу Боброву.

– Мы поднялись на второй этаж. Я с ужасом думала, как я войду в этот зал, где находятся художники, как мы подойдем к учителю. – Вспоминает Лариса Алексеевна. – Со мной было четыре альбома с моими рисунками. Учитель посмотрел на меня через очки с огромными стеклами, потом посмотрел мои альбомы и сказал: «Прием уже закончен, но я возьму вас». (Он всем детям говорил «Вы».) Это был самый счастливый день в моей жизни. Я спускалась по лестницам, как на крыльях. Я занималась у Владимира Павловича всего год. Вскоре Дом пионеров перевели на Красную горку, куда я ездить не могла.

Училась Лариса Давыдова в Подольской школе № 1. Даже само здание школы произвело на девочку неизгладимое впечатление: там были огромные зеркала снизу до самого потолка. Это создавало впечатление не просто школы, а сказочного дворца.

Ребенком Лариса была неусидчивым и поэтому стала ходить на спортивную гимнастику и настольный теннис. Вроде рисование временно отошло на второй план. Но, к счастью, ее заметил преподаватель школы по рисованию Анатолий Иванович Ильин и сказал ей: «Давыдова, тебе надо рисовать, иначе жизнь свою пропрыгаешь». Он пригласил ее в школьную студию. И уже в шестом классе Лариса приняла участие в школьной выставке.

– Это была первая выставка в моей жизни. Было выставлено много моих работ, в основном – натюрморты в технике акварели. Одноклассники смотрели на меня с большим интересом и уважением, тем более что мои работы были оценены очень высоко.

А со своим учителем Владимиром Бобровым Лариса Давыдова вновь встретилась только через много лет, когда ей было уже 17. Лариса узнала его адрес и пришла к нему домой. Полуслепой учитель подвел девушку к окну, чтобы лучше ее разглядеть, и сказал: «Я помню ваши глаза, они не изменились, вы Лариса Давыдова. Жаль, что вы столько лет не ходили ко мне». Но Лариса помнила его удивительные уроки; помнила, как однажды, похвалив ее за хорошую работу, он погладил ее по головке. Погладил так, как делают только родители, – ласково и одобрительно. Это было исключением, так как с детьми он всегда держал дистанцию.