Зов Времени

– Соня, говорят, что ты меня передразниваешь. Я от тебя этого не ожидала, но хотела бы все это увидеть своими глазами. Мама вначале даже растерялась, но быстро поняла, что объяснять беззлобность ее шуток бесполезно, лучше показать все как есть. И показала. Соседка сначала напряженно смотрела и слушала, как ее «делают», потом вдруг стала смеяться так громко и задорно, что и мы стали хохотать вместе с ней. Кстати, это редкий случай: мало кто правильно понимает пародии на себя. Потом мы пели песни, пили чай, а мама нам показала еще несколько номеров, в том числе – еще один свой коронный номер – пародию

Мама, её сестра тётя Кетеван, муж тёти Михаил Гогуадзе, их сын Лаврентий и мы с братом Робертом. Фото неизвестного автора

на свою портниху, которую все знали как жену Саши-часовщика. Сейчас даже удивляюсь, откуда у мамы брались силы на песни, на шутки, ведь приходилось много и напряженно трудиться и на работе, и дома.

Мама почти всю жизнь работала секретарем-машинисткой на Телавской шелкомотальной фабрике, и до войны, и после, и до самого конца. Ее знали и любили все не только на фабрике, но и в городе. Мама была общительная и добрая, старалась всем помочь в трудную минуту. Но и у нее бывали трудные времена: отец иногда увлекался женщинами. Было несколько таких случаев. Тогда маме бывало очень тяжело, и мы старались поддерживать ее.

Последнее фото с мамой, 1959 год.

Фото Л. Гогуадзе

Мама всю жизнь мечтала иметь свой дом с камином, садом, виноградником. Для климата и природы Кахетии это не такая уж невыполнимая мечта. И мы стали строить такой дом. Правда, я в это время учился в институте и участвовал меньше всех. Кроме этого, у меня почему-то не лежала душа к этому дому. Даже не могу объяснить почему, как будто он должен был принести нашей семье несчастье. Но вслух я об этом никому не говорил. Дом наполовину уже был готов, мы переехали уже туда, сад стал подрастать, виноградная лоза – давать урожай. Постепенно неприятные предчувствия стали забываться.

Единственное, что в нашей семье никогда не забывали, это песня. Мы пели всегда. Позже, когда я уже работал в типографии и редакции, играл в городском самодеятельном джаз-оркестре, я попросил маму напеть мне песни своей молодости. Она это делала с удовольствием и мастерски. Поэтому я решил записать наши песни, и в первую очередь мамины. Я так и поступил: купил магнитофон «Яуза» и записал несколько песен. Мама прослушала запись и сказала:

– Сотри, пожалуйста, я спела неудачно. Приедешь из Тбилиси, запишем все сначала. – К сожалению, я послушался, хотя мне понравилось, как мама спела и как звучала запись, а мама была слишком строга к себе…

Это было вечером 2 декабря 1960 года. Назавтра утром мы, то есть наш оркестр «Цицинатела» («Светлячок»), выезжали в Тбилиси, где мы должны были выступить в прямом эфире по республиканскому телевидению.

3 декабря утром мы приехали в Тбилиси и весь день находились в зале Дома офицеров, откуда должна была идти передача: репетировали, готовились. Телевизионщики настраивали свою аппаратуру. И мы не знали, что делается в мире в этот день, так как весь мир сфокусировался для нас в этом зале.

А случилось в этот день для нашей семьи самое страшное: маму сбила машина и она скончалась на месте. Она утром шла на работу, ей осталось перейти только улицу, но, увы. Мне не сообщили о случившемся, чтобы не сорвать передачу, к которой мы готовились целый год. А в Телави, где все знают друг друга, люди смотрели телевизор и плакали, понимая, что я играю и пою, не зная о постигшем нас горе.

Хоронил маму весь город, друзья и близкие, знакомые и совсем незнакомые люди.

После похорон я вспомнил о магнитофоне, включил его, надеясь, что хоть что-нибудь сохранилось. Но, увы, ничего. Я не могу простить себе до сих пор, что не записал раньше мамин голос, не сохранил его.

После мамы отец вообще не мог уже жить в нашем доме, все время старался уезжать в командировки или уходить к родственникам или друзьям. В конце концов он сказал нам с братом, что решил продать дом и переехать в Тбилиси.

Так осиротела и распалась наша дружная семья, и мы разъехались кто куда. Брат с женой переехали к ее родителям, а я в 1967 году уехал в Подмосковье, где жила мать жены.

Прошло очень много лет, но боль не утихает до сих пор. Ведь маме было всего 53 года.

Отец

Мой отец Иван (Вано) Аркадьевич Саамов родился в 1900 году в городе Сигнаги. Когда ему было 12 лет, его увезли в Петербург, где тогда жила его старшая сестра Ева Аркадьевна, будучи замужем за богатым торговцем мехами. За несколько лет он в совершенстве изучил русский язык, получил первые уроки жизни.

Он позже стал известным в Грузии финансистом и еще совсем молодым человеком был назначен управляющим отделением Госбанка в городе Телави. С мамой они встретились в Сигнаги, когда она еще училась в школе. Поженились они сразу после того, как мама окончила школу.