Зовут ее Муза

На самом деле спать мне хотелось меньше всего, зато не терпелось продолжить работу над повестью, поэтому, когда ложе для моей гостьи было подготовлено, я прикрыл за собой дверь спальни и, не раздеваясь, завалился на кровать вместе с ноутбуком. После задушевного кухонного разговора мне стало очевидно, что образ возлюбленной главного героя для пущей выразительности следует наделить чертами Марии, или попросту срисовать с появившейся в моей квартире женщины, скинув, правда, пяток лет. Выпав из окружающей действительности, я принялся придавать своим созревшим идеям словесную форму с лихорадочным рвением и невообразимой для себя скоростью. В итоге к первым мгновениям рассвета, когда темное покрывало короткой ночи начало на глазах истончаться, мне удалось закончить ту часть, в которой описывались романтические свидания главного героя с Маргаритой, становящиеся от раза к разу все более интимными, несмотря на катастрофическую разность их характеров.

Довольный своей продуктивностью, я хотел сходу взяться за написание сцены близости двух персонажей, но вопреки намерению почему-то никак не мог подступиться. Мне поначалу даже подумалось, что вернулся писательский ступор, остановивший работу над едва начатой повестью, однако после краткого отдохновения от порядком стершихся клавиш и яркого экрана ноутбука, опасения развеялись сами собой.

В своих произведениях я часто использовал пикантную приправу постельных сцен, так как безумное буйство страсти придавало живость повествованию и лучше раскрывало образы персонажей, к тому же ее описание давалось мне без труда. Однако теперь я желал превзойти самого себя, и вот почему. Дело в том, что вскоре после первой близости возлюбленная главного героя, возвращающаяся домой на такси, попадает в жуткую автокатастрофу и умирает на операционном столе, не приходя в сознание. Пребывающий на седьмом небе от счастья главный персонаж долго нежится в пропахшей парфюмом Маргариты постели, вновь и вновь воспроизводит в памяти образы любимой, а когда начинает засыпать, раздается полуночный телефонный звонок со страшной новостью. Именно это стремительное падение с высот блаженства в омут скорби и разбитых надежд мне хотелось показать наиболее выпукло, для чего прекрасно подходило описание минут соития накануне гибели Риты в качестве квинтэссенции навсегда потерянного рая. Всю оставшуюся часть повести главный герой подсознательно, но безуспешно ищет схожую по внешности и повадкам женщину, и только спустя двадцать лет, уже в наши дни, по иронии судьбы завязывает серьезные отношения с полной противоположностью ушедшей возлюбленной, чей образ в его сознании с течением времени становится далек от реального.

Пока я писал, Маша ни разу не потревожила меня. Только поначалу слышался приглушенный звук падающей из душа воды, после чего в квартире на всю ночь воцарилась тишина. Прежде чем подступиться к откровенному изображению соития, я пытался в деталях представлять, как Маргарита сбрасывает самонавязанные оковы целомудрия и всецело отдается во власть животной страсти. Во время одного такого мысленного упражнения мне вдруг открылась лежащая на самой поверхности, а потому упущенная из внимания деталь — я представлял во влажных фантазиях вовсе не выдуманную бедняжку Риту, а ее вполне реальный прототип, мирно спящий сейчас за стеной на раскладном диване. Перенос акцента с литературного персонажа далекого от завершения произведения на добродушно беседовавшую со мной накануне вечером миловидную женщину, с которой я силой воображения, подобно обуреваемому гормонами прыщавому подростку, многократно успел стянуть через голову строгое платье, спешно сорвать нижнее белье, после чего стиснуть в объятиях белое пышногрудое тело и увлечь за собой на кровать, поразительным образом всколыхнул во мне вожделение. Правда дальше падения сплетенных тел на любовное ложе моя фантазия почему-то не шла, словно подробности совокупления вымарывались следящим за полетом мысли внутренним цензором.

Почувствовав естественную потребность, я посетил туалет, а затем стал на цыпочках пробираться в кухню ради стакана воды. По дороге мой взгляд зацепился за выданный гостье перед водными процедурами цветастый шелковый халат, висящий на спинке стула в зале, отчего ноги сами по себе застыли на месте. С минуту я стоял столбом, абсолютно уверенный в том, что громкое сердцебиение моего сердца хорошо слышно по всей квартире. Когда же затянувшаяся неподвижность сделалась давящей, адское смешение болезненного творческого любопытства с прогрессирующей алкогольной импульсивностью, а также магнетическое притяжения запретного плода, заставили меня шагнуть в пространство большой комнаты.