Зрелость

Во время каникул я получала от Ольги отчаянные письма. В июне она даже не пошла сдавать экзамены по естественным наукам и, вместо того чтобы сразу вернуться в Бёзвиль, проводила бессонные ночи, гуляя по Руану и танцуя в «Руаяль». Домой она явилась с недельным опозданием, исхудавшая, с усталыми глазами и припадочной кошкой на плече, которую она подобрала в ручье. Родители хотели определить ее на пансион в Кан: для нее это был не меньший ужас, чем если бы они решили запереть ее в исправительном доме. Меня тронуло ее отчаяние, и я сожалела, что ей не суждено вернуться в Руан, поскольку сама прониклась к ней большой симпатией.

Наши дружеские чувства имели основательные причины, как для меня, так и для нее, поскольку по прошествии двадцати пяти лет она все еще занимает в моей жизни особое место; поначалу именно Ольга хотела этой дружбы и создала ее: иначе и быть не могло. Привязанность имеет силу, лишь утверждаясь вопреки чему-то. В восемнадцать лет Ольга была чуть ли не против всего; я же чувствовала себя в своей жизни как рыба в воде; меня ничто не угнетало, а ее все подавляло. Чувства, которые она питала ко мне, очень скоро достигли большой силы, а у меня они находили отклик гораздо медленнее.

В молодости отец Ольги получил в Мюнхене диплом инженера; после революции он работал поочередно в Страсбурге, в Греции, затем в Бёзвиле. Греческие болота были тлетворны, а в Бёзвиле отсутствовал лицей. На протяжении лет Ольга и ее сестра были пансионерками в Ангулеме и Руане. Однако длительные каникулы они проводили с родителями, подле которых прошло их раннее детство; обоих Ольга любила безмерно. Мадам Д… была умной, открытой и совсем не консервативной; в девичестве у нее хватило сил покинуть неприятный ей домашний очаг и поехать преподавать французский язык в Россию; по возвращении во Францию, уже будучи замужем за русским в изгнании, в своей стране она почувствовала себя такой же изгнанницей, как и он: у нее не установилось дружеских отношений ни с эльзасцами, ни с нормандцами; при воспитании своих дочерей она полагалась на собственное суждение. Совсем маленькими она заставляла их читать книги, рассказывала им истории, которые в ее окружении считались для них совсем не по возрасту; она приобщила их к мифологии, к Библии, к Евангелиям, к легендам о Будде, очаровав их и вместе с тем навсегда избавив от желания в это верить. Такому воспитанию Ольга была обязана своим ранним развитием, подкупавшим ее преподавателей по литературе и раздражавшим почти всех остальных.