Зрелые годы Джульетты

– Да уж, велик опыт, – фыркнул Рудольф.

– Велик не велик, а есть, – обиделась Глаша. – Ладно, я не буду ходить на твои репетиции! И на спектакли тоже! Накоплю денег и… в театр Пушкина схожу, так и знай!

Рудольф на столь вопиющее предательство даже не отреагировал. Он доел сырники, медленно выпил кофе, но выходить из-за стола не торопился. Все так и сидел, уткнув лицо в ладони. Его прекрасные волосы пробивались сквозь пальцы ленивыми волнами, и Глаша в который раз залюбовалась своим Ромео. Подойти бы сейчас к нему, обнять, сказать слова верные… только в голову лезет какая-то совсем ненужная дрянь.

Глаша походила по комнате и, чтобы не наломать еще больших дров, залезла в ванну. Когда она вышла, Рудика уже дома не было, супруг отправился на репетицию.

Конечно, Глаша в театр в этот день не пошла. Просидела у телевизора, провозилась с костюмом Рудика, а потом уткнулась в книгу. Так и прошло время. Муж вернулся очень поздно. Обычно после репетиций он всегда приходил веселым и радостным, но сегодня выглядел задумчивым и хмурым. Глаша хотела обсудить с ним вечер в театре, но тут Рудольфа начали донимать звонками. Так происходило всегда. Именно в последний день перед спектаклем артисты вдруг забывали тексты, на многих сваливались неожиданные идеи, например, в корне поменять постановку. И со всеми своими переживаниями они лезли к нему, к Рудику, в результате чего тот, вместо того чтобы расслабиться и набраться сил перед премьерой, доходил до белого каления, потом отключал телефон и совсем опустошенный валился в кровать и засыпал. Сегодня вечер прошел как обычно: Рудик с кем-то переругивался, кого-то уговаривал, успокаивал, кого-то даже материл в трубку, а потом плюнул и убежал в спальню. Глаша не успела пожелать ему спокойной ночи – через минуту из спальни уже доносился звучный храп.

– Нет, он на этой работе сгорит! – пожаловалась она сама себе и тоже отправилась спать.

Следующий день снова был серым. Рудольф хмурился, а Глаша пыталась хоть как-то его развеселить. Она-то знала, что ему никак нельзя идти на премьеру в таком настроении.

– Рудик, посмотри, по телевизору юмористическую программу показывают! – звала она его к телевизору. – Мне так этот юморист нравится! Я прямо умираю от смеха! Он на нашего Ромео похож, на дворника! Ну посмотри же!

– Ты лучше у этого Ромео поинтересуйся, им там дворники не нужны? – вдруг сказал Рудольф.

– Дворники? Да зачем им? Они вдвоем с Манькой управляются. А почему ты спросил?

– Потому! Надо работу искать. Тебе неизвестно когда заплатят, всегда зарплату задерживают. Конечно, на одну свою я тоже не потяну. Ну ничего, заработаю, скоплю, а уж потом… потом и театр…

– Рудик! – распахнула Глаша глаза. – А зачем тебе дворником? Можно грузчиком устроиться или сторожем! Какая хорошая работа – ночью где-нибудь спишь, а тебе за это еще и деньги платят!

– Ты вообще хоть когда-нибудь думаешь, когда говоришь?! Ночью я не пойми где спать буду! Да ко мне только ночью и приходят светлые мысли! А если я в это время кого-нибудь сторожить буду… да-а, видно, придется свой талант похоронить. Господи! Ну ведь кому-то идет удача прямо в руки! У кого-то родители богатые, жены, а тут – все сам, все сам! Карабкаешься, карабкаешься, а тебя еще и столкнуть норовят! Глафира, если мне придется бросить театр, то лучше… лучше заранее самому из окна выкинуться! Я создан для искусства, когда ты наконец поймешь?!

– Я уже… поняла, – испугалась Глаша. – Я и раньше так думала – создан! А сейчас прикинула, ну когда тебе работать? Ты же в театре постоянно! Домой еле живой приползаешь! Я уж забыла, когда мы в гости ходили, когда мы… Да ты меня и в кино не водил сто лет, да чего там, даже в свой театр уже не пускаешь! Нет, тебе дворником никак нельзя… сторожем, правда, можно было бы…

– Глаша!!!

– Да! Но сторожем… разве сейчас найдешь такую дефицитную работу? – тараторила Глаша. – Нет-нет, конечно же, сиди дома… Да еще и пьесу мою надо готовить…

– Вот кто про что, а вшивый про баню! – вскипел Рудольф. – Я ей говорю, что вынужден с искусством расстаться, а она опять свои эти глупости бабские!

– Да я не глупости… я просто… когда ж тебе работать?!

– Нет, она так говорит, будто я лоботряс! – воздел руки к потолку Рудик. – Когда мне работать! А я что, по-твоему, не работаю?! А вот эти все премьеры, они что, сами по себе вылупляются, да?! А костюмы всякие?! А гастроли? Нас вот опять пригласили в Барановку! Что, думаешь, я для личного удовольствия там трясусь?! Да я не знаю, как вывернуться, чтобы хоть копейку заработать! Ну не виноват я, что наше искусство так низко ценят! И ни фига за него не платят! А тут еще Казимирович этот, ни дна ему ни покрышки! Опять нудит, что надо театр закрыть! Дескать, никакой прибыли! У меня денег на аренду нет! И ты еще тут…

Рудольф ушел, а Глаша не могла себе места найти – ну надо же, ума в голове вообще не осталось! И чего она тут наговорила! Бедный Рудик, и как он ее еще терпит? Нет, надо что-то срочно предпринять!