Зубы Дракона

Они вернулись в отель, ожидая звонка Фредди. Но он не позвонил, а вечером пришел на ужин полковник Эмиль Мейснер. Он прочитал в газетах о деле Робина, и ему не пришло в голову сомневаться в словах правительства. Он сказал, что при республике было много взяточничества и фаворитизма, но теперь, по-видимому, законы будут применяться и к богатым, а не только к бедным. Этот высокий, суровый на вид прусский офицер выразил вежливое сожаление, что такое несчастье свалилось на родственника Ланни. Гостеприимный хозяин сухо ответил, что у него есть основания надеяться, что все вопросы будут вскоре улажены, и что ему было предложено держать всё в тайне. Эмиль принял это, как и Генрих. Все хорошие немцы должны действовать также.

Эмиль свободно говорил о новом Regierung. Он презирал Республику, но подчинялся её приказам, потому что это было обязанностью офицера. Теперь Адольф Гитлер стал его главнокомандующим, и надо было подчиняться ему, как бы ни нравились его манеры. Но Эмиль был уверен, что рассказы о злоупотреблении властью были сильно преувеличены и в злонамеренных целях. Там могли бы быть эксцессы, как при любом правительственном перевороте. Но важно было то, что Германия была спасена из когтей красных, и каждый цивилизованный человек обязан за это благодарить нового канцлера. Ланни не стал возражать, а напротив, сказал, что он и его жена были очень впечатлены тем, что они нашли в этой стране.

Они ждали до позднего вечера звонка от Фредди, но никто не звонил, и они пошли спать, размышляя об этом. Несомненно, он не хотел рисковать, и, возможно, также боялся их беспокоить. Но плохо было то, что они не могли сообщить ему новости, которые его сильно бы порадовали. Ланни был готов заявить, что он наткнулся на прекрасного Бугро!

Наступило утро, и в газетах появились редакционные статьи о деле еврейского Schieber. В Гитлерлэнде все новостные статьи были редакционными, и были полны ненависти и злобных угроз. Наконец, подлые предатели почувствуют суровую руку закона. Наконец, мерзкие семитские паразиты будут сметены с прекрасного тела Германии! Der Angriff особенно торжествовала. Здесь было доказано всему миру, что национал-социализм делает, что говорит, и что тайная еврейская плутократия больше не правит фатерландом! Ланни перевел слова, которые действительно казались абсурдными в силу их злобности. «Мистер Рот в печатном виде не вызывает симпатию», — заметил он.

Завтрак, и до сих пор нет звонка от Фредди. Они не хотели выходить из номера, не дождавшись от него звонка. Ирма занялась укладкой волос и маникюром. Ланни почитал немного, написал несколько писем, бродил и волновался. Их пригласили на обед в берлинском доме графа Штубендорфа, и им пришлось уйти. Ирма сказала: «Кларнет может позвонить еще раз, или он может написать нам».

Пока ехали во дворец, они могли обсудить различные варианты молчания Фредди. Геринг мог его арестовать. Или коричневорубашечники могли его захватить, не поставив в известность Геринга об этом. Фредди был еврей и социалист, и одного этого было достаточно. Ирма предположила: «А может, Геринг хочет держать всю семью в своих руках, пока он не будет готов их выпустить?»

«Все возможно», — ответил Ланни, — «Кроме того, что я не могу себе представить причин, почему Фредди не звонит нам, если он на свободе».

Это, конечно, испортило их обед. Честно говоря, обед был не особенно хорош, и компания была не особенно хороша. Если только не было предметом гордости быть гостем высокопоставленного Юнкера. Отношение графа не отличалась от позиции Эмиля. Он был винтиком в машине рейхсвера и повиновался приказам. Его особой заботой было вырвать район своего поместья из рук поляков. Он знал, что Ланни благожелательно относился этой цели, но даже при этом, он мог только с осторожностью говорить об этом. Канцлер дал понять в своей миролюбивой речи, что обязанностью хороших немцев было оставить в покое разговоры о границах, а сосредоточиться на праве фатерланда на равенство вооружений. Выразив сожаление по поводу затруднительного положения еврейского родственника Ланни, граф Штубендорф рассказывал о своих других друзьях, о состоянии своего урожая и возможностях его сбыта. А что отец Ланни думает о перспективах восстановлении мировой экономики?

Ланни мог участвовать в разговоре только половиной своего разума, в то время как вторая половина была занята мыслью: «А не звонит ли Фредди в настоящее время».

Но Фредди не звонил.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Не умолкну ради Сиона

I