Зульфагар. Меч халифа

Изображавший переводчика боец подчеркнуто неторопливо — чтобы часовые не насторожились! — направился к шлагбауму. Возле первого часового уже стоял другой боец, тоже выбравшийся из машины. Гайворонский, глядя в их сторону, громко шпарил некогда, еще в академии, вызубренный текст «Paris — c’est le grand centre politice et culturel de la France…».[11] Часовой завороженно слушал чужую речь, приоткрыв рот.

Между тем «переводчик» был уже возле шлагбаума. Он тоже говорил, не давая второму часовому опомниться, старательно делая ударение в каждом слове на последней гласной.

— Ми есть ля групп спесьяль де ля Франс, прибиль сюда из Африк, лежьён этранжер… Иностранный лежьён…

— Иностранный легион? — понял часовой. — Так вы значит, с нами?..

Часовых было только двое, — понял «переводчик». Будь тут третий, он бы уже тоже обозначился. Да и скрыться тут негде…

Он небрежно повел плечом. Это был сигнал.

Дальнейшее произошло синхронно — через мгновение оба боевика уже лежали, скрученные умелыми руками.

— Больно же, — простонал второй часовой.

— Не хрен варежку разевать, — проворчал в ответ «переводчик». — Тебе лапшу вешают, а ты и веришь… Охрана, называется…

Обоих связанных боевиков отволокли в сторону, бросили в кусты. Даже если сумеют освободиться, помешать развитию ситуации они уже никак не смогут… Да только не сумеют они освободиться без помощи — вязали профессионалы. Так и будут лежать, пока кто-нибудь не обнаружит.

Сами же «альфовцы» подняли шлагбаум, поехали дальше.

— А кто вы? — несмело спросил водитель.

— А тебе-то какая разница? — пожал плечами Гайворонский. — Главное, что мы против этих ублюдков, к кому мы приехали в лагерь.

Водитель не посмел настаивать на более четком ответе.

Полоса леса кончилась и машина выехала на просторную поляну. Поляна была огорожена еще одним забором из колючей проволоки.

— Тоже мне, умники-фортификаторы! — обменивались мнениями бойцы в салоне. — Сами сидят на открытой поляне, а вокруг неконтролируемая «зеленка»…

— Так ведь пленных и надо на открытом месте держать, чтобы охранять удобнее… А что вокруг, так ведь они не думают, что кто-то напасть может… Да и мин там, наверное, что орехов…

— Вот я и говорю: «умники»!..

Во втором периметре ограждения тоже были ворота, однако шлагбаум был поднят и под покосившимся «грибком» возле него вообще никого не было видно. С трех сторон к ограждению вплотную подступали заросли, с четвертой поляна обрывалась в широкий овраг — судя по карте, по его дну течет не то большой ручей, не то крохотная речушка. У самого оврага оказалась еще одна, третья загородка из колючей проволоки. За ней виднелось несколько землянок и барак, возле которых копошились оборванные грязные люди — чем они занимались, от въездного шлагбаума видно не было. Перед проходом на ту территорию высился деревянный крест, к которому было что-то прикреплено — с такого расстояния не разглядеть, что именно. В центре лагеря возвышалась вышка с прожектором и пулеметом, однако на ней никого видно не было. Зато неподалеку от третьего периметра в тенечке еще одного «грибка» на стуле сидел часовой; его автомат стоял рядом, небрежно прислоненный к столбу.

— Н-да, и в самом деле дисциплинка… — пробурчал Гайворонский. — Ну что ж, друзи, приступаем!..

Он вытащил из замка зажигания машины, на которой они приехали, ключи, сунул их себе в карман.

— Чтоб ты глупостей не натворил. Потом отдам, — пообещал водителю офицер. — А ты сиди здесь и не рыпайся.

Тот тоскливо протяжно вздохнул.

Спецназовцы выбирались из машины, разминаясь, начали разбредаться, рассредоточиваться по лагерю. Тут и там стали появляться боевики, которые растерянно пялились на бесцеремонных пришельцев. Пленные за загородкой бросили свои занятия, стояли на солнцепеке, издалека наблюдая за происходящим — в их тусклой жизни это было какое-никакое, а развлечение. Впрочем, от неожиданного прибытия еще одного вооруженного отряда ничего доброго ждать не приходилось. Особенно после последних событий…

Из одной землянки торопливо выскочил дородный бородач, оправляя новенькую форму, поспешил к приехавшим. На его лице читались противоречивые чувства: с одной стороны, новоприбывшие вели себя настолько нагло, как будто имели на это полное право, а с другой, отсутствие информации о том, что кто-то вообще должен приехать, настораживало… Правда, если это и в самом какой-нибудь большой чин из ШГБ, он мог пожаловать и без предупреждения… Но почему эти козлы с первого КПП не предупредили?..

Гайворонский уже не считал необходимым изображать иностранца. Лагерь, по сути уже был захвачен его группой, только сами боевики об этом пока не догадывались.

— Кто вы такие? Что вы тут делаете?.. — еще издалека закричал начальник лагеря.

— Молчать! — рявкнул на него Гайворонский. — Ко мне!