Звать меня Кузнецов. Я один.

Пить он, однако, не бросает — и мы пьём и у меня дома, и в электричке, по пути в райцентр… помню, что в вагоне мне становится плохо и я долго стою в холодном тамбуре, приходя в себя; он же тем временем читает мою новую книжку, изданную, по новой моде, за свой счёт. Когда я возвращаюсь, он признаётся, что над одним стихотворением даже всплакнул — и я с тех пор, читая или показывая кому-то свои «Ладони», не устаю хвастливо повторять: «Над этим стихотворением плакал Юрий Кузнецов!»

Евгений Чеканов

(Из воспоминаний о поэте «Мы жили во тьме при мерцающих звёздах: Встречи с Юрием Кузнецовым», журнал «Русский путь на рубеже веков», 2004, № 2).

Чеканов Евгений Феликсович (р. 1955) — поэт. В 1979 году он окончил Ярославский университет. Его первые стихи в своё время попали к Юрию Кузнецову. Поэт кое-что даже отобрал у Чеканова для альманаха «День поэзии. 83». Интересно, что в целом этот альманах потом разгромила в «Правде» Юлия Друнина. Но зато Друнина отметила подборку Чеканова, назвав строки молодого автора «необходимыми, как патроны винтовке».

Позже Кузнецов написал короткое предисловие к одной из книг Чеканова.

Юрий Поликарпович Кузнецов — самая яркая классическая звезда русской поэзии века минувшего и века нынешнего. Мастер символов и космической тьмы, глашатай мифов и русского национального духа, в стихах которого жест — шедевр, фраза — афоризм, пауза — золото, слово — музыка.

Поэзия Кузнецова — это зрячий посох классической лиры, который будит таинственные родники, спящие в душах людей ушедших времён и сегодняшних дней.

Кузнецов — поэт в высшем, в божественном понимании таланта поэта.

«Гений, — сказал Расул Гамзатов, — это человек, который каждый день разговаривает с Богом».

Кузнецов, даже разговаривая с самим собой, ищет Бога.

Магомед Ахмедов

(Альманах «Литрос», 2005, вып. 6).

Ахмедов Магомед (р. 1955) — аварский поэт. В 1979 году он окончил Литинститут (семинар Ал. Михайлова) и тогда же выпустил на родном языке первый сборник «Ночные письмена». С 2003 года поэт возглавляет Союз писателей Дагестана.

В поздних стихах появляется у Кузнецова и тема, которой не могло быть ни в напористых молодых стихах, ни в «средний» период с таинственными мифами, — это тема терпения («Терпи, — мне чей-то голос говорит, — / Твоё терпенье небесам угодно») и смиренного отождествления своего творения с народным. Поэт обращается к молчащему колоколу:

Велико ли терпенье народа?— Велико, — говорит, — велико.Оттого о любви, о свободеНе гремит колокольная медь.

Дух безмолвствует в русском народе,Дух святой, и велит нам терпеть.

Именно в стихах 90-х годов далёко расходятся два образных мира, две интонации. С одной стороны, обостряется высокая, трагическая нота, сгущается разлитая во всей его поэзии печаль. Поэзия порой подступает к самому порогу отчаяния. <…> Но вот что удивительно: именно в последних сборниках (и это — «с другой стороны») появляется, во-первых, светлая печаль — уже как бы за гранью и природных бурь, и гражданских битв, «после вечного боя», а во-вторых, восторг перед хрупкой преходящей красотой мира…

Елена Ермилова

(«Литература в школе», 2006, № 1).