Звенья одной цепи

— Ах, эрте Смотритель, какими судьбами к нам? Вы уж извините моего несмышлёного помощника, сейчас так трудно найти в младом поколении уважение к старшим! Стоит им чуть повыше голову над лужей поднять, так уже всемогущими себя считают, а того, что до настоящей власти им не ближе, чем мне до густой шевелюры, не верят, сколько ни говори…

В скороговорке сереброзвенника помимо уже наработанной умильности послышалось явное раздражение, а свежие пятна на мантии свидетельствовали о том, что я и впрямь оторвал от трапезы нужного мне для дела человека. Впрочем, на сей счёт совесть меня не мучила, потому что моя прежняя служба иной раз не позволяла перекусить по несколько суток напролёт, и ничего, не помер. А с таким наетым животом можно вообще неделю ничего в рот не брать.

— Чему обязаны? — Коротышка повернулся вокруг своей оси, оглядывая комнату с целью найти место для сидения, но стул тут имелся всего один и уже был занят, потому раздражения в шумном дыхании моего собеседника только прибавилось.

Я молча протянул сереброзвеннику футляр. Коротышка осторожно, словно имел дело с какой-то ядовитой тварью открыл его, вынул свиток, развернул, прошёлся взглядом по строкам, потом перевёл ясный взор на меня:

— Бумага составлена, как должно.

Не сомневаюсь. Ещё бы ты или твои подельники допустили промах! Тогда не видать бы вам Наблюдательный дом как своих ушей. Лет эдак десять. Из каторжных колодок.

— Она закончила своё действие.

— Вот как? — приподнял бровь коротышка. — Что ж, и такое случается.

Мы выжидающе посмотрели друг на друга, но представитель Цепи одушевления не торопился разразиться следующей скороговоркой, словно вмиг растеряв охоту к болтовне. Пришлось терпеливо повторить:

— Бумага потеряла силу.

— Да, вы совершенно правы.

И снова молчание. А я, признаться, рассчитывал на совсем иное развитие событий. Но, видно, цеховые секреты даже отъявленным болтуном хранились, как величайшая дарственная святыня.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, как следует поступать дальше.

Коротышка сжал губы в странном подобии улыбки:

— Хотите?

И он прав в своём лукавом сомнении, Бож его подери! Это не желание, а настоятельная потребность. Всё равно как утоление голода, когда нет аппетита: просто знаешь, что желудок нужно набить, иначе завтра протянешь ноги. Но признаваться в бессилии перед обстоятельствами пока что рано.

— Я хочу услышать ваш рассказ.

Он, похоже, вполне уловил смысл моих терзаний, потому что подскочил к стулу, склонился надо мной и быстро зашептал в ухо:

— Не нужно это вам, послушайте старого больного человека… Срок истёк? Да и пусть его истекает! Годом больше, годом меньше, от этой кобылицы не убудет. Да и ей хорошо, лишний год-то жалованье получать! К тому же она давно притерпелась, приспособилась, а если нового кого брать, это ж сколько ещё времени потратится впустую… А ещё того хуже, головёнка совсем тупой окажется, тогда не он за вами, а вы за ним приглядывать будете, аки за дитем малым. Ну зачем вам всё это? Если прошение срочно будет представлено, ничего доброго не получится. Вы уж не торопитесь, выждите ещё хоть полгодика, а я тем временем надлежащую бумагу по всем правилам сочиню да отправлю… Есть у меня пара приятелей, которые не откажутся поспособствовать. Не задаром, конечно, но мы ведь свои люди, завсегда сочтёмся…

Мой слух захлебнулся скороговоркой сереброзвенника ещё где-то в первой её трети, поэтому из продолжения я выхватил только главные слова. Про тупую голову будущего защитника, просьбу подождать и предложение заплатить. И, надо сказать, в восторг не пришёл.

— Вот что, любезный… Всё это замечательно, только я не намерен ждать ни одного лишнего дня. Извольте делать то, что вам положено.

Коротышка хмыкнул и выпрямился, оказываясь примерно одного роста со мной, всё ещё сидящим на стуле.

— Я всего лишь пекусь о вашем благополучии, эрте.

В том, как он это произнёс, не чувствовалось фальши, что заставило меня насторожиться, но недостаточно, чтобы отказаться от достижения намеченной цели.

— Премного благодарен. И всё же вы исполните то, чего я требую.

— А иначе? — фыркнул сереброзвенник. — До рукоприкладства дойдёте? Я вам не мальчишка, меня силой не запугаешь. Да и вам по рукам дадут, не сомневайтесь. Больно-пребольно.

— Если дотянутся. — Я встал, нависая над коротышкой. — Можете не верить, но прямо сейчас и здесь я могу переломать вам все кости, сложить кучкой, сказать «так и было», и меня за это даже не пожурят.

— Я не поддамся на пустые угрозы! — гордо, но всё же с заметной опаской заявил сереброзвенник.

Что ж, значит, мне не остаётся ничего иного, кроме как перейти от слов к делу. Я вздохнул, заранее предвкушая малоприятные разбирательства, но из коридора донеслось спокойное и скучное:

— Они не пустые. Могу подтвердить.

* * *