Звенья одной цепи

— Никто ему ничего дурного и не приносил!

Сказано с вызовом и лёгким налётом отчаяния. Одно из двух: или защитница сама замешана в невинных проделках почившего старика, или ей даже в голову не приходило, что можно поступать иначе, чем действовал «йерте Ловиг».

— Я же сказал: больше не спрашиваю. Незачем. Человек умер, и Бож ему судья.

— Он был хорошим человеком!

От очередного повторения уже набивших оскомину слов мне вдруг стало зябко. Хорошим или плохим, какая разница? Он вёл дела, как считал нужным, и, если вспомнить наставления золотозвенника, имел на то полное право. Я вообще могу сейчас войти в дом, закрыться и не отпирать дверь до самого наступления лета. Нет, сначала нужно провизией запастись.

— Ньяна, пожалуйста, не надо. Я уже всё понял.

— И что же вы поняли?

Вызов в голосе стал рьянее. Не хватало мне ещё повздорить с собственной подчинённой в первый же день службы!

— Он тебе нравился. И Нери нравился. И всему Долу, наверное, тоже. Но его больше нет, и к этому нужно привыкать. Я же не смогу стать таким, как он.

— Не сможете, — серьёзно подтвердила женщина. — Для этого вам сначала нужно лет на тридцать постареть.

* * *

Обратная дорога по ощущениям заняла намного меньше времени. То ли я расходился, то ли за разговорами тропинка закончилась сама собой. Пока проходила церемония представления, дом почти не успел остыть, но Ньяна всё равно подкинула в теплящиеся угли ещё пару поленьев. Подогреть пироги, как выяснилось. А есть после прогулки по свежему воздуху захотелось снова, хотя живот пока ещё сыто упирался в поясной ремень.

— Я так в двери скоро пролезать не буду.

Моё сокрушённое бормотание было живо воспринято защитницей:

— А я вас научу. Это вовсе не сложно, нужно только повернуться особым образом и всё.

Я ещё раз оценил стать моей дородной помощницы и не удержался от вопроса:

— Ты всегда была… э-э-э… пухленькой?

Любая столичная дама сочла бы подобный интерес едва ли не оскорблением, но в Блаженном Доле, видимо, порядки были совсем иные, потому что мне охотно ответили:

— Нет. До службы я была такой же, как йерте Нери. А может, и тоньше.

— Тогда… У тебя есть дети? Или были?

Она непонимающе обернулась. Пришлось пояснить:

— Твоя фигура. Иногда женщины раздаются так после родов.

Моя мать, насколько помню, сохранила тонкую талию. Но вот грудь… Пожалуй, та была не намного меньше Ньяниной и вызывала зависть всех соседок, а заодно — вожделение соседей.

— Ах вот вы о чём! Нет, с детьми я подожду пока. А толстеть мне велели.

— Зачем?

Защитница пожала пышными плечами:

— Не сказали зачем. Но настрого наказали. Тот человек, что меня на службу определил. Говорит, ты вес набирай как только сможешь, да побольше. Мешать он тебе не будет, а потом ещё спасибо скажешь, когда служба к концу подойдёт.

Ещё одна странность. Нам ничего подобного не приказывали. Или помощницу Смотрителя готовили совсем по другим правилам?

— Ты пьёшь какие-нибудь особые настои?

Ньяна отрицательно качнула головой, даже не раздумывая над вопросом.

Да, тут кроется что-то совсем другое. Может быть, похожее, но куда более действенное. И всё же почему подобным образом не обходиться с сопроводителями? Если можно сразу, с пустого места создать воина, способного победить любого врага, зачем тренировки и прочие истязания плоти и духа? Загадка. Кто-то наверняка знает, в чём она заключается, но этого «кого-то» и меня разделяет невесть сколько миль.

— Скажи, прежний Смотритель вёл какие-нибудь записи?

— А вы в сундуках посмотрите. Там все его вещи сложены.

Так и поступлю. Но живое свидетельство лучше бумажного. Хотя бы потому, что слова, начертанные пером, обычно тщательно обдумываются, прежде чем доверяются чернильному отображению.

— Посмотрю. А может, и ты мне поможешь?

Как она забавно округляет глаза каждый раз, когда её удивляют мои вопросы… Честное слово, влюбился бы. Если бы она была хоть вполовину меньше, чем сейчас, а то даже обнять не получится.

— Да что же я могу?

— Например, сказать, какие в прошлом году в Доле были весна, лето и осень. И в позапрошлом. И ещё год назад.

— А к чему это вам?

— Мне нужно назначить цены за… всякую всячину. А я даже не знаю, хороший был урожай или нет.

Ньяна засмеялась:

— Это вам к йерте Нери надо было обращаться!

— Я бы обратился. Но ты ведь сама всё слышала. Она не собиралась мне помогать.

— Да обиделась она, вот и весь сказ.

— Обиделась? Почему ты так решила?

— А когда девушка из дома выходит да носом шмыгает, разве только не рыдает, что это значит?

Что моё поведение довело её до слёз. Как кочка, подвернувшаяся под ногу на ровном месте. Наверное, я бы тоже чувствовал себя не лучшим образом, если бы меня вдруг отставили в сторону в том деле, в котором я дока, и отправились за советом к неучу.

— Если бы она была чуточку помягче…

— Рыжие зазнайки всё равно насели бы на вас.

Потому что не хотели терпеть правление женщины. Или потому что она правила недостаточно хорошо?

— Но ведь на осеннюю ярмарку назначать цены должна была Нери?

Ньяна кивнула.

— Она в чём-то ошиблась? Ввела купцов в разорение?