Зверь

Очертания гор казались знакомыми и чужими одновременно. Как воспоминания о чем-то, случившемся не то наяву, не то во сне. Он двигался наверх. Вглубь.

Он жил на той пище, которую взял с собой, еще рыбачил в ручейках и поймал пару кроликов в силки. Карл никогда не хотел ружья. Дробь была жутким украшением, с которым животное могло днями бегать по лесу, пока не истечет кровью.

Иногда он посещал находящиеся на отшибе фермы в поисках подработки. Потом продолжал путь с новыми запасами. В пустынных горах никогда не знаешь, с чем повстречаешься. Где-то он увидел мужчину, лежавшего рядом со своей хижиной среди первоцветов. Он смотрел в небо с блаженной улыбкой. Карл взял в сарае лопату и похоронил мужчину там, где нашел. Потом поставил камень, ничем особо не отличавшийся от прочих камней на лугу, но все же самый красивый из тех, что ему удалось найти. Кем бы ни был этот человек, он заслуживает красивого камня, подумал Карл. Даже если бы он мог что-нибудь на нем написать, он и представить не мог, что именно.

В каком-то месте он задержался на несколько недель, чтобы пасти овец. С работы его, впрочем, прогнали, когда он зашел на ферму за провиантом и наткнулся там на хозяина отары с нацеленным на него ружьем.

– Ты считаешь… ты думаешь… что ты можешь вот так вот приходить и приставать к моим невинным дочерям? Проваливай-ка лучше подобру-поздорову. Прочь!

Карл в недоумении рассматривал мужчину, у которого так сильно тряслись руки, что, стреляя, он наверняка промазал бы на несколько метров. Лицо у него побагровело, от страха или от злости – сложно сказать. Его борода торчала во все стороны, словно не могла решить, насколько густой ей расти и где на щеках следует остановиться. Карлу она показалась жалкой. Как животное в линьке. Вот только животное потом снова становится красивым.

– Дайте мне хотя бы еды с собой. И заработанное жалованье. Тогда я исчезну, – голос Карла звучал ровно, руки были спокойны, несмотря на дуло ружья, маячившее у него перед лицом, как ошалелый майский жук. – Хорошо бы еще немного водки. И тебе лучше бы поторопиться к овцам, а то за ними никто не приглядывает.

Он кивнул пастушьей собаке, которая все время ходила за ним следом и сейчас улеглась у его ног, абсолютно безучастная к агрессивному поведению своего хозяина.

Мужчина фыркнул и крикнул что-то одной из дочерей, которая, судя по всему, стояла, спрятавшись за фронтоном. Она показалась и снова исчезла, а мгновение спустя прибежала с корзинкой. Девушка тоже покраснела, как и отец, но была намного симпатичнее. Она избегала взгляда Карла, когда ставила корзину у его ног. Потом она убежала обратно за угол, откуда теперь высовывались головы сестер, одна поверх другой, как маленькие бдительные совы.

Правда в том, что Карл не прикасался к девушкам, но он заметил, как они подглядывали за ним из-за скал и из расщелин в горах, пока он пас овец. Он слышал их смешки, и у него сложилось ощущение, что он должен был их услышать. Может быть, он мог бы тогда позабавиться со всеми тремя сразу.

Если бы захотел.

Теперь он получил еду, жалованье и водку и, насвистывая, пошел прочь, не вполне понимая собственное настроение.

Его радовало, что у него есть водка, это точно.

Собака побежала за ним, не обращая внимания на крик хозяина. Под конец эти оклики превратились в истерический визг вдалеке.

– Иди-ка ты лучше домой, – прошептал ей Карл. – Ты ему нужна. – И собака неохотно побрела туда, откуда пришла.

Однажды он зашел на каменистую дорогу, которая казалась знакомой, и это его почему-то беспокоило. Он вспоминал очертания горных хребтов и скал. Он знал, что до горной долины с разбросанными домишками и скромной церквушкой больше никто не сможет добраться. Но сперва дорога пройдет мимо небольшой фермы.

День выдался удивительно теплым. Настолько теплым, что воздух трепетал и даже недвижимые горы, казалось, шевелились.

Карл шагал все медленнее, когда огибал очередной выступ скалы. Он остановился, завидев вдалеке ферму.

Это не сон. Это дом, где он вырос.

Он чуть-чуть постоял. Какая-то частичка его хотела развернуться, но странная мучительная сила препятствовала. Ему надо было проверить, живы ли еще те двое, кто в свое время воспитали его. Сможет ли он их узнать? А они его? Он пробовал вспомнить их лица, но, казалось, все стерлось из памяти. Он не понимал, отчего. Он помнил природу, дорогу, дом. А другой жизни не помнил.

Они были там. Сидели рядышком на веранде, уставившись в пустоту. Он подошел ближе. Их кресла покачивались вразнобой, и казалось, что они отталкивались друг от друга, а потом тщетно пытались снова сблизиться.

У Карла сердце забилось неровно. Эти двое показались ему такими старыми и измученными, что он прошел мимо, не останавливаясь, не пытаясь поймать их взгляд или рассмотреть, как они выглядят. Вместо этого он разглядывал дом, который выглядел как развалина, несмотря на каменные стены. На земле вдоль стены лежали упавшие детали черепицы. Пару дыр в крыше попытались прикрыть кожаными мешками, напоминавшими истощенных зверей. Кусок трубы обвалился.