Зверь дышит

Этим откровенным рассказом я был шокирован — настолько, что долго не мог ничего вымолвить. Беседа неловко повисла… — нет, повисла неопределённо и угрожающе, как шаровая молния над столиком с двумя чашками кофе. Я не сказал, но отчётливо, как вспышка, подумал: «Так вот отчего маркиз вызвал! Он как-то узнал об этом сговоре!.. Узнал или не узнал?.. Если б я узнал такое, я бы вызвал на сто процентов и постарался бы убить этого женоподобного Сержа, как скользкое извивающе-уползающее полунасекомое, неизвестно откуда появившееся в моей ванной».

За три часа мы переговорили о многом. И, надеюсь, что-то выяснили…

Зачем я на это надеюсь? — А может быть, лучше, если не выяснили? И не надо ничего выяснять. Может быть, сам разговор различными своими перипетиями снимает с нас какие-то напряжения, — и в этом весь его смысл? — Фатический разговор и его смысл… Тем более, мы пили портвейн.

Этим, однако, не объясняется странная легкость, сновиденческий наплыв безволия в действующем механизме события, резкое падение в ощущении себя в достижении общего согласия.

Каждый начинался и кончался где-то далеко в собственных пределах и был только собой, но по пересечении круга обнаруживал все больше сходства, родственности с окружением. Можно представить себе такое сравнение с кривыми из геометрии. Или серию фотографий заколдованной группы лиц. Не то штаны, не то стотысячное племя. Богатыри Невы.

Вырулил-таки на траекторию. Хотя там тоже болтает, но не так неожиданно. Что-то вырисовывается по ходу дела. Ещё по рюмочке, а дальше видно будет.

Да я быстрей дома буду, чем вы все, вместе взятые!..

Мы виделись с Нолой почти ежедневно, и каждая встреча добавляла что-то новое, пусть незначительное, порой едва заметное, но вечером, ложась в, я скрупулёзно…

Мотоцикл с высоким стеклом —он привёз мне её и оставил.

И стоит у подъезда, накрытый чехлом,словно в шкуру одетый кентавр.

Вечером я, ложась горизонтально…

Нола, Нола, полвторого.

Когда я её себе представляю…

Приём «совмещенной пентатоники» помог мне освежить мелодический язык, оставаясь в границах функциональной гармонии, не ввергаясь в атональную пропасть.

Она уехала далеко — например, в Париж. Там она встретится, возможно, с Анфимом, а пожалуй, и с Елезвоем. Ты обязательно потыкай зелёным зонтиком в него. Потом зайди в «Lipp» и увидишь сидящих там Мишу с Сержем Окосовым. А я буду здесь тормозить никчемно и в одиночестве. — Папаша с афиши. Преступная старость у подножья Монпарнаса.