Зверь из бездны

Владелец посоха наконец обернулся – и увидел руку, украшенную перстнем с огромным опалом, на котором был с большим искусством вырезан шакалий профиль Инпу – бога мертвых, окруженный какими-то таинственными закорючками. Об их значении даже не догадывался не обученный грамоте собиратель падали. Рука с печаткой цепко когтила посох прокаженного, и вырвать его из длинных сильных пальцев теперь было весьма затруднительно.

На больного проказой явственно повеяло ароматами сандала и каких-то других благовоний. Они перебивали даже вездесущий, проникающий во все поры тела трупный смрад.

– А, это ты, Серапис, – проворчал черный человек, ослабляя хватку.

Однако украшенная перстнем Инпу-Анубиса рука не спешила возвращать ему оружие.

– Он должен умереть, – снова потянул на себя свой посох прокаженный. – Ибо чем он лучше других, лежащих здесь вместе с ним? Человек рожден, чтобы умереть, и чем быстрее это произойдет, тем лучше для него. Меньше страданий. И больше корма гиенам и червям.

– Человек рожден не только для страданий, но и для жизни вечной, – вдохновенно и убежденно проговорил тот, кого прокаженный назвал Сераписом. – Хотя я знаю, что ты никогда с этим не согласишься, ибо червь сомнения и гордыни перед Богами уже выел Ба – твою бессмертную душу, – как сочную гифену[37], до косточки. Поэтому я не буду тратить слова. Я просто… куплю у тебя этого ожившего мертвеца.

Прокаженный и Серапис, который мог запросто поспорить с ним в высоте роста, отпустили посох почти одновременно. Тяжелая палка с глухим стуком ударилась о край общей ямы – да так и осталась стоять. Внезапно она перестала представлять для кого-либо из двоих хоть какой-нибудь интерес.

– И чем же ты мне заплатишь, Серапис? – проговорил прокаженный, тщетно пытаясь замаскировать алчность, пробужденную словами обладателя драгоценного перстня. – Медные утены[38] не больно-то ценятся нынче. Деньги – это простой металл, и они придуманы богачами, чтобы половчее обманывать бедняков. Все деньги мира не стоят одной миски чечевичной похлебки.

Чтобы скрыть свою заинтересованность, прокаженный повернулся к Серапису спиной и принялся справлять нужду прямо на трупы. Струйка жидкости смыла грязь с лица «живого мертвеца», обнажив нежную детскую кожу. Мальчик вновь застонал – на этот раз громче.

– А заплачу я вот чем, – проговорил за спиной прокаженного Серапис, и по склону ямы скатилось на раздутые трупы кольцо с резным шакальим профилем Анубиса. – Ну что, нравится тебе моя плата?

Прокаженный бросился на колени, забыв завязать передник. Он подобрал с кучи трупов драгоценность, ярко сверкавшую в лучах жгучего полуденного солнца, и нацепил на свой грязный крючковатый палец. Да так и остался стоять, полностью обнаженный, со съехавшим к ногам передником, забыв обо всем на свете. Из всех вещей на нем теперь оставалось только бесценное кольцо Сераписа. Вот уже в третий раз за день прокаженному пришлось удивиться, и на этот раз удивление было самым сильным.

– Ладно, так и быть, забирай мальчишку, – проговорил он, завороженно любуясь игрой солнечных бликов на опаловой гемме.

– Благодарю тебя, о, прокаженный, – высокомерно ответил сверху Серапис. – Однако напоследок позволь дать тебе два совета. Первый из них – все-таки уверуй наконец в жизнь вечную, ибо она существует. А второй – имей уважение к смерти, ведь когда-то и ты умрешь и станешь просто куском раскисающего на солнце дерьма. Возможно даже, что это произойдет гораздо скорее, чем ты думаешь…

Глаза прокаженного внезапно расширились. В них мелькнул ужас.

– Б-больно! – проговорил он срывающимся голосом, не отводя глаз от собственной руки, на черной коже которой сверкал, переливался, плавился на солнце драгоценный перстень Инпу. – П-почему больно?..

Из-под печатки в том месте, откуда бесстрастно взирал на яму с мертвецами их шакалоголовый бог, стекла по пальцу струйка удивительно яркой крови. Алый ручеек змейкой пополз по темной руке черного человека по направлению к локтю.

Прокаженный с диким визгом схватился за собственную давно не чесанную, украшенную колтунами бороденку – и она осталась у него в руках. Сами, без посторонней помощи, осыпались на изъеденные проказой щеки жидкие брови страдальца. Затем лопнули и стекли, как слезы, по щекам глазные яблоки прокаженного. Он попытался содрать страшный перстень бога мертвых со своего пальца, но тщетно. Затем с воем рухнул на кучу трупов, и из всех отверстий его тела начала фонтанами хлестать кровь. Внезапно дикий вой оборвался. Прокаженный был мертв.

На лице Сераписа появилась улыбка, которая повергла бы в дрожь любого, кто ее увидел бы: яд, приготовленный по древнему рецепту жрецов Инпу, действовал безотказно. Но смотреть на Сераписа было некому: перед ним громоздились только кучи трупов и маленький «живой мертвец».