Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

По службе - за ним серьёзных огрехов не было. А с бабами... Личная жизнь, "прайваси". Но человек - един в своих проявлениях. Если он свою женщину унижает, обижает, обманывает, то своего государя... Навык-то обмана уже есть.

Пуританство? Ванька-пуританин?! Ой, не смешите мои... подковы! У меня гарем - как у небольшого султана. Учебно-промышленный. Полное беззаконие. Даже по сравнению с шариатом.

Тогда - ханжа.

Кто? Я?! Про подковы - повторить?

Но я никого не обманываю.

Этот парень, уже - молодой мужчина - был мне.... неприятен. Я, естественно, этого не показывал. Но к себе не приближал, особых поручений не давал. Не гнобил, но и не продвигал. Парень отставал в карьере от своих сверстников из Пердуновки, его обгоняли уже и некоторые здешние новосёлы - очень талантливые ребята попадаются.

Так и с Городцом: первым от нас там был толковый мужик-инвалид - бывший вояка из Бряхимовского похода. Когда пошло освоение Оки, Николай прежнего фактора отправил на новое место. А Хохрякович получил это, "из второго ряда".

-- Спокойно Николай. Я тебя ни в чём не виню. Рука в грамотках - его?

-- Ну... вроде. Надо сличить.

-- Сличи. Ещё. Спешно гонца из Балахны в Городец. Ты вызываешь Хохряковича сюда. Для отбора следующей партии товара.

-- Да мы, вроде, не собирались, у него ещё...

-- А у нас ложек деревянных избыток образовался. Или - свистулек глиняных. Придумай.

Николай с Драгуном ушли, а я проехался хорошенько по мозгам Точильщику.

Возможно, это не предательство - просто глупость. Хочется надеяться. А возможно вся троица там - изменники. Хотя - вряд ли. Иначе бы отчёты тамошнего точильщика шли вместе с отчётами Хохряковича и их бы подтверждали.

Мы долго просидели с Точильщиком. Проговаривали разные варианты, например, реализованный здесь "отзыв агента втёмную". Метод широко известен по практике НКВД в конце тридцатых, хотя применяется всеми разведками.

У меня в голове куча всяких надёрганных, вычитанных, типовых ситуаций. Но большая часть - здесь впрямую технически нереализуема. Надо выделить суть, тактическую изюминку. И оправить в местные декорации.

У ребят нет такого опыта, думать в ту сторону не умеют. Начинаем представлять ситуацию - разумен, логичен, аккуратен... И упускает очевидные, на мой взгляд, вещи.

Как здесь.

-- Почему рапорты - одной рукой писаны?

-- Ну... Может, заболел. Руку, там, повредил.

-- О таком инциденте в рапортах - ни слова. Особенность в почерках - видна, но ты не обратил внимание, потому что все привыкли царапать бересту. Нет навыка определять автора по почерку в скорописи. Хотя - знаешь. Дальше. Как можно было пропустить выход отряда мытарей из города - могу понять. Но как пропустить их возвращение?

-- Ну... может, через дальние ворота?

-- В Городце нет дальних ворот! Там только одна воротная башня! Которая - "с перерубом лагами по высоте". Но не в этом дело. Возвращение отряда, даже такого, можно спрятать. Но нельзя подвязать языки вернувшимся. И их близким. На торгу, в посаде должен быть об этом трёп! Оба - точильщик и приказчик - должны были это слышать. Почему нет в рапортах?!

-- Виноват. Готов ответить. По всей строгости. Руби голову мою бестолковую.

-- Найду толковее - срублю. Пока изволь сам с этим дерьмом разбираться.

Точильщик ушёл. Я походил по своему балагану. Вроде - всё правильно. Но... Ладно, спать - утро вечера мудренее.

Поспать до утра не удалось. Среди ночи меня подняли - дежурный телеграфист прибежал:

-- С Балахны сигналят. Малец с Городца прибежал. С того двора, где наши стоят. От тамошнего хозяина передал: Ваших, де, всех - воеводы Радила стража повязала и в поруб вкинула. За на торгу покражу. Завтрева - светлое воскресенье. А в понедельник, говорят, суд да казнь будет.

Окончательно я проснулся уже в обнимку с засёдланным Гнедко. Чарджи негромко шипел на строящихся мечников Салмана и стрелков Любима. "Витязи" были недовольны подъёмом "по тревоге". Салман рявкал и объяснял. Как он снимет с недовольного броню. Вместе со шкурой. И куда потом ему всё засунет. "Ку-у-у!".

Ребята, зябко жались, подслеповато щурились на зажжённые факела.

Может, лучше лыжами? Здесь шестьдесят вёрст, пройдём быстро. Тем более - есть по дороге где остановиться в тепле. Мешков на плечах не тащить, а возиться с конями, с кормом... Побьют лошадок дорогой... а там лезть на эту Княжью гору...

Стоп.

-- Николая, Точильщика, дежурного сигнальщика - ко мне. Бойцов, коней - в тепло. Ожидаемое время выступления - полчаса.

Телеграфист никакой вины за собой не чувствовал, журнал регистрации вытащил спокойно:

-- Вот, шесть часов назад сигналка в Балахну. Отправлена по приказу старшего сотника Николая. Спешно.

-- Что дальше? Что случилось в Балахне после получения?

-- Э... А я откуда знаю?!

-- Так. Спокойно. Что должно было случиться?

Объясняю. Про проблемы "последней мили" - я уже...

На сигнальном посту должно быть три сигнальщика. "Вахта-подвахта-сон". Один - спит, другой бдит, третий - кашу варИт. Обычно сигнальщик записывает принятые, адресату этой вышки предназначенные, сообщения и доносит их после окончания своей вахты.