Зверь внутри

Все, что увидел Щуплов во время экскурсии, устроенной Иваном Фомичом, произвело на него самое что ни на есть гнетущее впечатление: повсеместно абсолютный развал и полнейший беспорядок. Несмотря на то, что было что ни на есть самое рабочее время, Щуплов не заметил никого из работников, кроме одного, остервенело мучившего в мастерской с помощью газового ключа какой-то агрегат.

— А где люди? — спросил Александр.

— Кто в отгуле, кто на больничном… Ну и в отпусках. Да и народу-то у нас семнадцать человек. То ли дело в старые времена было… Полторы сотни работников… А нынче кто более-менее путящий — так фермерами заделались, плевать им на народное хозяйство.

И старик в досаде сплюнул…

…Описываемые события происходили на следующий день после прибытия Щуплова в Ясино. Как мент Витька и обещал, он доставил Александра прямо к бабке Филипьевне и, надо отдать ему должное, отрекомендовал потенциального квартиранта как спокойного и глубоко порядочного человека. Бабка Филипьевна, высокая и крепкая еще старуха семидесяти с небольшим лет, окинула фигуру Александра критическим взглядом и задала один единственный вопрос:

— Пьешь?

— Немного, — в тон ей отозвался Щуплов.

— Это хорошо, что немного, — отвечала старуха. — А то пьющих мне не надо.

Впрочем, ее суровость в значительной мере схлынула, когда Виктор удалился.

— Вот ведь аспид, — обратилась она чуть позже к Александру. — Девкам совсем прохода не дает и пользуется этим… как его, служебным положением…

Бабка Филипьевна выделила Александру маленькую комнатку, в которой из обстановке и были только кровать, стол, старое кресло, платяной шкаф да пара стульев, хлипкий вид которых совершенно не внушал никакого доверия. Что больше всего понравилось Щуплову, так это довольно большое окно, выходившее на задний двор, за которым, отделенные почерневшим деревянным забором, следовали огороды, дальний конец которых упирался в обрыв ближайшего к Ясину карьера. Во дворе громыхал цепью огромный кудлатый пес. Когда хозяйка повела нового постояльца, чтобы показать ему свои владения, тот, увидев Филипьевну, сначала завилял хвостом, но потом, принюхавшись и словно что-то учуяв, а затем и обнаружив, что хозяйка не одна, вдруг поджал хвост и, зарычав как-то трусливо, спрятался в конуру.

— Эй, Тузик, ты это чего? — с удивлением крикнула Филипьевна. — Тузик, ну-ка иди ко мне!

Однако пес не показывался.

— Странно, — проговорила хозяйка. — Охранник из него, конечно, дрянной, не злой он совсем, но и чтобы так… Интересно, что же он учуял?

— Не знаю, — отозвался Александр. — Может, у вас тут волки?

— Ха, волки, средь бела дня, летом в деревне, — Филипьевна искренне расхохоталась. — Сразу видно городского человека — несет всякую ерунду… Ты уж не обижайся на меня, старую…

Чуть позже прогуливаясь по огороду уже без Филипьевны (когда он проходил через двор, Тузик из конуры так и не выходил), Щуплов обнаружил в конце его, в ограде из жердей большую прореху, через которую он выбрался наружу, к обрыву. Чуть поодаль от дыры в заборе, вниз, на дно карьера спускалась узенькая тропинка. Там и сям, цепляясь упрямыми тонкими корнями за малейшие трещины в выветрившемся обрыве, росли или, вернее, пытались расти скрюченные донельзя березки. Хватаясь за них, Александр спустился вниз. Дно карьера поросло кустами. Часть из них засохла, так как болотина с дурно пахнущей водой на середине карьера наступала и уже затопила корни многих из них. Пройдя немного по извивавшейся меж кустов едва заметной тропке, Щуплов вышел на полянку, образованную расступившимися кустами. Посередине ее, между тремя большими валунами, виднелись свежие следы кострища. Там и сям, поблескивая в молодой траве, виднелись осколки стекла, видимо некогда бывшие бутылками, а также окурки и обрывки жирной бумаги, в которую, очевидно, заворачивали закусь.

Постояв в раздумьи, Щуплов двинулся дальше, вглубь кустов. Тропка, огибавшая дурно пахнущую болотину, вскоре вывела его к противоположному концу карьера, что был гораздо более пологим, чем тот, по которому он сюда спустился. Выбравшись наверх и оглядев окрестности, Щуплов прежней дорогой вернулся обратно…

В ночь перед своим первым трудовым днем он спал спокойно, без сновидений и поползновений к тому, чтобы перевоплотиться… Да в общем-то зверь в нем спал уже довольно давно: с тех пор, как Щуплов покинул Н. Нигде в дороге, ни все те две недели, что он провел у родителей, он никак себя не проявлял, словно был чувствителен к перемене места. И сначала было обрадовавшийся этому Александр вдруг с ужасом понял, что ему чего-то не хватает. Как если бы все время ел, но никогда не наедался. С этим можно было жить, но с каждым днем он испытывал все больший и больший дискомфорт.

…Возвращаясь вечером с работы по центральной улице Ясина, он стал свидетелем такой сцены: парень ругался с девушкой. Причем не просто ругался, а дело, казалось бы, приближалось к рукоприкладству. И еще он заметил, что парень был не просто на девушку зол, а зол как-то отчаянно, и во всех его криках и угрозах чувствовалась непонятная безысходность и отчаяние.