Звериное царство

Анри находит в машине бутылку воды, выпивает залпом до дна. Снова смотрит на старый дуб: на краю его владений, там, где маячил силуэт отца, стоит животное. Он закрывает глаза, трет ладонями лицо. Медленно поднимает веки: хряк не исчез. Легкий ветерок дует в противоположном от него направлении, и он не чует человека. Анри, не отводя взгляд, через окно опускает руку к сиденью, нащупывает пальцами дуло и тянет к себе. Времени предупредить сыновей нет – Зверь уйдет и исчезнет, как в прошлый раз.

Анри пересекает поле площадью в несколько соток. Двухметровые стебли кукурузы тихо раскачиваются, застя фермеру обзор, так что он не может определить точное расстояние до хряка. Добраться до него можно, шагая напрямик или обогнув участок, он в любом случае потеряет животное из виду за плотной кукурузной стеной. Колючий кустарник, обрамляющий поле, задержит продвижение, и Анри решает срезать путь. Если он пойдет на восток, окажется у того места, где заметил Зверя. Он бредет, отталкивая рукой тяжелые початки, опирается на ружье, но каждый шаг дается с большим трудом. Анри движется вдоль рядов, смотрит в растрескавшуюся землю под ногами. В этот час поле еще окутано влажным сумраком ночи, воздух пахнет кукурузой и пылью. Время от времени Анри поднимает глаза к небу, чтобы определиться по месту. Встает солнце, и он прикладывает руку козырьком к глазам с расширенными зрачками. Под веками движется отпечаток белой звезды, скользит силуэт Зверя.

Идти становится все труднее, кукуруза смыкает ряды, заступает дорогу. Белые как мел листья бьют его по рукам и лицу. Анри не хватает воздуха, он присаживается на корточки, опирается ладонью о землю. Вокруг тихо шуршит поле, шипит, как морская зыбь, и фермеру начинает казаться, что Земля тоже дрожит, что он чувствует ее вечное движение. Он измотан, его усталость стара, как мир. Анри кладет оружие на землю, сворачивается клубком, стонет, скрипит зубами и проваливается во тьму.

Очнувшись, он видит золоченую жужелицу с зелеными металлическими надкрыльями. Она сваливается с его руки на землю и исчезает в корнях. Старик смотрит на небо, он не знает, действительно ли спал без сновидений или потерял сознание и валялся в обмороке. Он хватает ружье, опирается на него, встает на ноги. Прошло, должно быть, несколько часов, солнце стоит высоко. Анри не понимает, в какую сторону идти, ищет собственные следы, на ощупь пробирается между красноватыми растениями, неожиданно оказывается на краю поля, у грунтовой дороги, и оглядывается, пытаясь восстановить дыхание. Он ничего не узнает – ни поля, ни холмов, ни чересполосицы культур, ни дерева, которое могло бы подтвердить, что рядом действительно Долины. Над ним пролетают утки, он смотрит им вслед, делает несколько шагов, оступаясь на щебенке. Что это там за силуэт? Анри чудится, что хряк поднял голову. Неужели Зверь ждал все то время, что он блуждал по кукурузному полю? Человек не решается шевельнуться, и хряк беспечно удаляется прямо по дороге, то и дело оглядываясь, как будто хочет оценить разделяющую их дистанцию или убедиться, что фермер следует за ним.

Анри колеблется. Он озирается, щупает свой пылающий лоб и трогается в путь через кусты. Зверь на удивление легко и изящно перепрыгивает через выбоину, отделяющую дорогу от нивы, и углубляется в посадки. Анри следует его примеру по параллельной траектории, отстает метров на десять, старается не делать резких движений. Становится на колено, открывает затвор, заряжает ружье, прикрывая его рукой, чтобы приглушить щелчок, пробует прицелиться, но руки дрожат и пот заливает глаза.

Зверь возобновляет движение, и Анри пытается подобраться ближе, заходя сбоку. Оба медленно поднимаются на вершину холма, с которого открывается вид на сказочно спокойную деревню. Анри делает несколько шагов вперед, ищет взглядом свою машину, соседние фермы, главную дорогу и Пюи-Ларок, но видит только дикие пустоши, свободные от присутствия человека, отданные на волю непредсказуемому приливу осеннего света; рядом раскинулись равнины, лесистые или поросшие разнотравьем, без хуторов и деревень. Сторожат их вековые деревья. Анри прикусывает щеку – хочет убедиться, что не грезит наяву, – и на небе появляется металлический вкус крови.