Зверобой

Распутав пленника, гуроны образовали около него кружок, чтоб отнять у него всякую надежду на побег. Все и каждый про себя решили во что бы то ни стало сломить непоколебимую твердость этого удивительного человека. Дело теперь шло об ирокезской чести, и даже женщины, с своей стороны, утратив всякое чувство соболезнования, думали исключительно о том, как бы поддержать славу своего племени. Мелодичные голоса молодых девушек смешались с грозными криками мужчин, и обида, нанесенная Сумахе, сделалась теперь «непростительным оскорблением всех женщин». Уступая этому увеличивающемуся крику, мужчины удалились в сторону и объявили женщинам, что пленник остается в их полном распоряжении. Эта мера соответствовала господствующим обычаям ирокезов, и они нередко отдавали пленника в жертву исступленным фуриям, которые своими пинками и ругательствами заставляли его предвкусить всю горечь пыток, назначенных для него впереди. На этот раз женщины имели испытанную руководительницу в лице Сумахи, которая уже издавна пользовалась славой самой сварливой бабы.

Уже все ругательства были истощены, а Зверобой оставался совершенно спокоен. Заметив полную неудачу этой попытки, воины разогнали женщин и приказали им замолчать. Эта мера оказалась тем более своевременной, что уже окончены были все приготовления к началу пыток, где следовало подвергнуть мучительным истязаниям тело пленника. Внезапная весть, сообщенная двенадцатилетним мальчиком, приостановила роковую церемонию.

Глава XXX

Зверобой не знал и не мог знать, отчего произошла эта внезапная перемена в поступках его врагов. Он заметил, что особенное волнение происходило между женщинами, тогда как воины облокотились на свои ружья и ожидали чего-то с большим достоинством. Тревоги, казалось, не было никакой, но не было вместе с тем и обычного спокойствия. Райвенук властным движением руки отдал приказ, чтобы каждый занял свое место. Вожди собрались на совет.

Минуты через две тайна выяснилась. Юдифь величественно прошла через весь лагерь и, не останавливаясь, вступила в круг старейшин, уже открывших свое совещание.

Легко представить изумление Зверобоя, совсем неподготовленного к этому появлению и знавшего притом, что такая девушка, как Юдифь, не могла, подобно своей младшей сестре, ожидать никакой пощады от ирокезов. Изумление его увеличивалось еще больше при взгляде на костюм Юдифи. Она сменила свою простую, но изящную одежду на богатое парчевое платье, хранившееся в сундуке, и которое некогда произвело эффект на зрителей. Но этого мало: знакомая со всеми тонкостями женского туалета, она не пропустила теперь ни малейшей мелочи, способной возвысить ее красоту, и оделась с таким изяществом, что костюм ее, без сомнения, удовлетворил бы требованиям самой взыскательной щеголихи. Повидимому, она поставила себе целью выдать себя между индейцами за даму высокого круга.

Юдифь недурно рассчитала эффект, который мог произойти от ее появления. Лишь только вступила она в лагерь, все пришло в сильное волнение, и каждый по-своему спешил выразить свое чувство при взгляде на красавицу. Молодые воины расступились перед ней с почтением и проводили ее на совет старшин. Бородатые вожди при ее приближении вставали с своих мест. Даже между женщинами невольно раздались радостные восклицания. Всем этим детям природы редко удавалось видеть белую женщину из высшего круга, и никогда подобный костюм не блистал перед их глазами. Прекрасные мундиры английских или французских офицеров не значили ровно ничего в сравнении с блеском парчи, облегавшей гибкий стан девушки. Сам Зверобой был, повидимому, чрезвычайно озадачен как красотой, так и необыкновенным хладнокровием, с каким Юдифь отважилась на явную опасность. Все с нетерпением ожидали объяснения причины визита, который для большинства зрителей был неразрешимой загадкой.

— Кто здесь из этих воинов главный начальник? — спросила Юдифь у Зверобоя, в то время как все собрание ожидало от нее объяснений. — Моя речь не может быть обращена к человеку невысокого ранга. Скажите об этом гуронам и потом отвечайте на мой вопрос.

Зверобой повиновался, и каждый с величайшим вниманием выслушал ее слова. Никто не изумился требованию женщины, которая, казалось по всему, сама принадлежала к высшему кругу и во всех отношениях была существом необыкновенным. Райвенук вместо ответа выступил вперед, как предводитель всего племени.

— Приветствую тебя, гурон, — продолжала Юдифь, играя свою роль с таким достоинством, которое могло бы сделать честь самой лучшей европейской актрисе. — Вижу с первого взгляда, что ты здесь главный начальник, потому что на твоем лице следы глубоких размышлений. К тебе и будет обращена моя речь.

— Прекрасная роза полей может начать свою речь, — отвечал вождь, выслушав обращение. — Если слова ее столько же приятны, как ее взоры, они никогда не выйдут из моих ушей, и я еще буду слышать их долго после того, как зима убьет в Канаде все цветы.