Зверушка

Совсем заскучав, Кердан пошел прогуляться до Большой Дыры. Долгими пологими прыжками добрался туда за десять минут. Постоял на краю, всматриваясь в пыльную взвесь на дне. Что-то же эту пыль подняло, подумал Кердан. Вздохнул и начал спускаться, осторожно нащупывая всеми руками и ногами опору на без малого отвесной стене.

Внизу было пыльно и сумрачно. Стены кратера преграждали путь неяркому здесь солнечному свету и ртутному сиянию самого Казареса. Кердан врубил фонарь, но луч его увяз в пыли. Кердан обострил слух и обонялку и не спеша зашагал через кратер к стене зазубренных скал на противоположной его стороне. По пути осматривал груды битого камня, завалы древнего железа, обломки конструкций из сверхпрочного полимера и прочие следы, оставленные бывшими хозяевами Гнезда, которое в те незапамятные времена Гнездом еще, разумеется, не было. Дойдя до подножия дальней стены, прошагал с десяток градусов по окружности, развернулся и обрел обратно. Потом еще раз. И еще. Захламленное дно Большой Дыры было так же безжизненно, как и все последние века.

На десятом проходе Кердан наткнулся на груду блестящего металла, перекрученного и опаленного недавним огнем. Рядом из листов пластика было сооружено что-то вроде хижины: стыки кое-как залиты герметиком, из щелей парит утекающее тепло. Дверь была закрыта снаружи на грубый засов, сварганенный из рессоры от древнего погрузчика. Кердан заглянул в кривое окошко на двери. Внутри, скорчившись, сидела странная зверушка. У зверушки была крупная голова, пара больших глаз на мордочке и всего четыре ручки. Зверушка пыталась кусать мелкими редкими зуботерками клубень криоцвета. У нее ничего не получалось. Зверушка смешно морщилась. Кердан почему-то понял, что зверушке совсем не весело. Потом зверушка стала синеть, и Кердан понял, что криоцветы, которые кто-то украл с делянки и поставил в угол хижины, умерли и перестали давать воздух, которым можно дышать. Кердану тоже стало грустно.

За спиной скрежетнул металл, и Кердана больно ударили чем-то по голове, подбив разом три глаза. Кердан удивился. На него напало странное существо, похожее на запертую в хижине зверушку, только целиком стальное. В руке существо держало железный прут и заносило его для следующего удара. Кердан не стал ждать, пока его ударят прутом. Он ударил сам. Стальная зверушка сломалась пополам и улетела в пыльную темноту. Оттуда не доносилось больше ни звука.

Зверушка внутри хижины совсем посинела и не шевелилась. Кердан вздохнул, разломал хижину, закутал зверушку в свое нательное одеяло и, пока она совсем не остыла, понес ее долгими прыжками к делянке. Там положил ее в грядку, сел рядом и долго-долго следил за тем, как смешная мордочка зверушки возвращает свой странный розовый цвет.

* * *

Наутро пират нарисовался на Гнезде сам. Собственной персоной. Сел напротив главного входа, выхлопом сдул всю пыль на целый клик окрест, расщеперил мощные ноги и вперил в зев главного туннеля свои смурные гляделки. Роста пират был немалого, куда больше Папаши — а уж тот, знаете ли, самая крупная во всем семействе особь. С пиратами вообще шутки плохи. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Вот и этот — просто сидит, просто смотрит. А если чего и замышляет — так у него на лбу не написано. Написано же на этом лбу и подавно странное — с наскоку не разобрать, но что-то про Федерацию Объединенного Человечества вроде.

О том, люди пираты или нет, в окрестностях Казареса давно спор идет. Да и не только здесь. Спросить не у кого — с пиратами если кто и разговаривал, то недолго, и до выяснения таких пикантных обстоятельств у них явно разговор не доходил. Хорошо, если сами живы оставались. Семейству Кердана перспектива с пиратом лясы точить совсем не по душе, а Папаше так и вовсе поперек горла. Но власть налагает ответственность, а ответственность — обязательства. Покряхтел Папаша, покряхтел, да и полез наружу, под пиратские буркала. За ним следом и остальное семейство потянулось. Помирать — так с музыкой. Тоже страшно, но хоть веселее.

Папаша, коль скоро пират молчаливый попался, говорить начал первым.

— С чем пожаловал, — говорит, — супостат окаянный?

Считается, что с пиратами исключительно так только и можно разговаривать — как в сказках герой со злодеем беседу ведут. Папаша в этом деле сноровистый — он всю жизнь так говорит, будто сызмальства ко встрече с пиратами готовился. Остальное семейство, на него глядючи, так же балакать начало. Прижилось. Зато теперь все, что пират ответит, всем сразу ясно станет, без перевода. Семейство затаило дыхание и повытягивало шеи — хотя, казалось бы, куда еще сильнее-то их, шеи, тянуть?

Пират отвечать не стал. Сжечь Папашу, правда, тоже не сжег — уже неплохо. Скрежетнул какой-то заслонкой — гля, створка на брюхе у него вниз пошла, а за створкой туннель вроде здешних, только поуже да потеснее. С порога створки упала лестничка, а по ней на грунт две зверюшки выбрались — аккурат как та, которую Кердан из Большой Дыры вечор приволок, только повыше да потолще, да на головах — склянки прозрачные.