Звезда

Поначалу фильм был вполне на уровне: полуголый мускулистый Сталлоне (он же Джон Рэмбо) вкалывает в исправительно-трудовой колонии в наказание за то, что навел порядок в своем маленьком американском городке. В гости к Сталлоне приезжает его бывший командир, полковник разведки, и предлагает сделку: типа мы тебе объявляем полную амнистию, а ты за это вытащи из Афганистана наших парашютистов, которые попали в плен к русским оккупантам. Тут Юра забеспокоился – эта идея ему не понравилась, поскольку он прекрасно помнил, как в американских фильмах изображают советских людей: среди кассет, которые приносил Сергей, обнаружились и «Москва на Гудзоне», и «Красный рассвет», – более глупых и тенденциозных фильмов Москаленко-младший в жизни своей не видел. Самые мрачные его подозрения оправдались в полной мере. Очень скоро на экране появились лохматые, бородатые и пьяные мужики в странной униформе с красными погонами на плечах и с красными звездами на ушанках – авторы фильма, видимо, не сомневались, что русский всегда ходит в ушанке, даже если на улице сорокоградусная жара. Эти страшные мужики, разумеется, всячески издевались над афганцами, пытали и расстреливали их, подбрасывали детям заминированные игрушки – в общем звери, а не люди. Уже к середине фильма Юра начал громко возмущаться, однако Сергей только посмеивался. Больше всего Юру разозлил отряд советских спецназовцев, который голливудские режиссеры явно снимали под впечатлением от сериала «Альфа», – по крайней мере, в фильме фигурировали знакомые псевдонимы: майор Черный, подполковник Серый и так далее. Только вот исказили голливудцы всё и вся до полной неузнаваемости – вместо поджарых сильных ловких бойцов братья увидели необъятных увальней с заплывшими от жира глазками, которые даже бегать толком не умели, а не то чтобы драться или кого-то побеждать. Понятно, что Сталлоне справился с таким спецназом одной левой и вытащил своих парашютистов из советского плена на радость афганским партизанам и Пентагону. Юра не выдержал, вскочил и выключил «видик», не дожидаясь финальных титров. Сергей расхохотался.

– Ты чего смеешься? – обиделся Юра. – Это же чушь полная!

– Это не чушь, – отозвался Сергей, он вдруг посерьезнел. – Тебе-то что, ты еще щегол, а я в Афган загремлю. И меня там убьют.

– Ты что, дурак? – изумился Юра. – Кто тебя в Афган пошлет? Совсем сдурел!

– Возьмут и пошлют, – огрызнулся Сергей. – Тебя не спросят. Никого не спросят…

Тема Афганистана всегда звучала зловеще. И чем дальше, тем больше. На политинформациях об этом не говорили, а пресса сообщала о том, что там происходит, очень сдержанно – будто бы никакой проблемы и вовсе не существует. Зато по Москве ходили мрачные слухи. Афганцы вместо того, чтобы смириться с присутствием ограниченного контингента советских войск, которые поддерживали в этой пустынной стране порядок, начали вооруженную борьбу. Западные разведки через Пакистан присылали партизанам оружие и военных инструкторов. Благодаря этой поддержке, партизаны собирались в воинские подразделения, устраивали засады на дорогах, похищали солдат, а затем подбрасывали к нашим частям их изуродованные и заминированные тела, научились даже сбивать низколетящие вертолеты. Всё это пугало, потому что это была самая настоящая война, без дураков. Рассказывали, будто бы из Афганистана везут «цинки», то есть цинковые гробы с убитыми восемнадцатилетними солдатами, и называется это «груз двести». Рассказывали, будто бы те родители, которые требовали вскрыть гроб, находили внутри какую-то человеческую требуху: одну руку и три ноги или, наоборот, два туловища без рук и без ног. Рассказывали, что эти самые «цинки» хоронили в обстановке особой торжественности, при большом скоплении народа и со всеми воинскими почестями, но похоронную процессию всегда сопровождали «люди в штатском», а представители Минобороны, генералы, советовали безутешным женам не впадать в истерику, иначе «возьмут на заметку и сделают выводы». Рассказывали, что в Москве уже появились объединения ветеранов с той далекой войны – ветеранам было по двадцать, но они прошли через ад, видели смерть друзей и воспринимали мирную жизнь не так, как раньше. Эти ветераны (их называли по-простому «афганцами» или более экзотически – «шурави») добавляли к мрачным рассказам об Афганистане еще более мрачные подробности, гасившие последнюю искорку надежды на скорое завершение военного конфликта. О ветеранах еще рассказывали, что война сильно поменяла их, они стали злее и нетерпимее, они очень болезненно воспринимают мелкие несправедливости, которые иногда допускаются в нашей жизни, и готовы бороться за наведение порядка, даже если их действия вступают в противоречие с законом. Ветераны уже попадали в неприятные истории, но пока на их выходки смотрели сквозь пальцы, учитывая заслуги перед Родиной. Впрочем, всякая снисходительность имеет пределы, и Венька Бейшан пророчил большие проблемы в случае, если милиция займется ветеранскими клубами всерьез.