Звезда и шпага

Первая стычка с врагом состоялась в двух днях пути от Осташкова. Мы благополучно миновали Старую Руссу, свободную от пугачёвцев. Их там никогда не было-то, на самом деле, слишком близко город располагался к Великому Новгороду. Оставив в Руссе гарнизонный полк, который сопровождал нас, мы не самым скорым маршем двинулись к Осташкову. Однако на полпути к нему нас нагнал фельдъегерь на взмыленном жеребце, спотыкающимся от усталости. Он передал нашему командующему пакет, принял у него явно заранее заготовленный ответ, сменил коня и умчался, даже не отдохнув. Как только армия встала лагерем, Бракенгейм вызвал к себе всех командиров полков и сообщил, что теперь армия будет двигаться ускоренным маршем, и в самом скором времени мы встретимся с врагом.

– Хитрые маневры затевают господа генералы, – сказал нам Михельсон. – Видимо, хочет Пугачёву голову заморочить. Как бы нам в этих хитростях не запутаться.

– Мы не дурнее иных, – ответил ему Коренин. – Они же на пугачёвцев рассчитаны, а у них толковых офицеров нет, куда им просчитать маневры, задуманные Суворовым.

– С этим-то кто спорит, – гнул своё Михельсон, – да вот мы можем в мудрости штабной заплутать.

– Оставьте, господин премьер-майор, – отмахнулся Холод. – Наше дело приказы выполнять чётко и вовремя. А штабные пускай сами в своей мудрости плутают.

– Нас бы только чёрт знает куда не завели, – буркнул Коренин.

– Осторожнее, ротмистр, – осадил его я. – Самохин, не ночи будь помянут, с таких же разговоров начинал.

– Я не стану грозить тебе, Пётр, вызовом, – мрачно заметил мой бывший командир, – чтобы совершенно не уподобляться ему. Но всё же прошу тебя, будь осторожнее с тем, что говоришь.

Я ничего не ответил на это и разговор как-то сам собою сошёл на нет.

На следующий же день авангардные пикеты вступили в короткую схватку с пугачёвскими кавалеристами. Закончилась она полной победой наших гусар. Лихие усатые всадники, почти все, как на подбор, из венгров, бывших австрийских подданных, не стали размениваться на стрельбу, а сразу ударили в сабли. Противниками их оказались не бывалые казаки, а некие рабочие кавалеристы, некто вроде лёгких драгун, даже непонятно, почему их в разведку отправили. Они не выдержали жестокой атаки гусар и погибли почти все, лишь двоим удалось скрыться.

После этой стычки Бракенгейм приказал ещё ускорить марш, сократив к тому же время привалов на час. Мы сходу вошли в Осташков, откуда успел бежать даже пугачёвский гарнизон. Видимо, узнав результаты разведки, солдаты и офицеры повстанцев решили удрать с нашего пути, так сказать, от греха подальше. В Осташкове даже гарнизона оставлять не стали, лишь отправили гонца с эстафетой в Старую Руссу, премьер-майору Сладкову, командиру того новоприборного полка, что остался в городе, и теперь именовался Тверским мушкетёрским. Прежний полк с этим именем был почти полностью уничтожен в битве под Арзамасом.

Это, конечно, была не гонка к Сакмарскому городку, армия, при всём желании, не может двигаться с той же скоростью, что кавалерийский полк. Спустя два дня такого марша, Бракенгейм приказал прекратить днёвки, а солдат посменно сажать на телеги и фуры. Ночёвки же сократили до шести часов, почти два из которых уходило на постановку и сборку лагеря. В общем, солдаты к концу недели просто валились с ног, а кавалеристы – из сёдел, даже кони начали спотыкаться. Только это и смогло убедить Бракенгейма немного замедлить марш. Конечно, тяжело на марше – легко в бою, но уставший солдат будет драться скверно, а уставший конь – в сражении не товарищ. Как сражаться, когда у скакуна ноги подламываются.

Тогда генерал-майор вызвал к себе Михельсона и командира конно-артиллерийской батареи поручика Баневича. Они долго о чём-то совещались в палатке, в которой почти до самого подъёма горел свет, а на утро премьер-майор собрал нас, командиров эскадронов полка.

– Армии нужен отдых, – сообщил он. – Бракенгейм понимает, что и дальше гнать её таким темпом невозможно. А потому мы должны задержать авангард преследующих нас пугачёвцев. Для этого нам придана батарея из шести орудий конной артиллерии поручика Баневича.

– Как останавливать будем? – уточнил поручик Ваньшин. – И где?

– Вот тут, – провёл пальцем по трёхвёрстной карте, лежащей перед нами на складном столе, Михельсон. – На одном фланге у нас будет Волга, по ней и ставим пушки во Ржев, а сами уйдём её берегом. Надеюсь, успеем уйти, когда совсем прижмёт.

– И как долго надо будет сдерживать бунтовщиков? – спросил я.

– Нескольких часов вполне хватит, – ответил Михельсон. – Это смутит их и, как предполагает командующий, задержит на день-два.

– Сомнительно, – покачал головой Коренин. – Скорее всего, подерёмся зазря.

– Оставьте, Коренин, – отмахнулся премьер-майор. – На войне зазря никто не дерётся. Не для того войны устраивают, в конце концов. Кровь лить наше дело, остальное – не так и важно.

– Важно за что её лить, – сказал ротмистр.