Звёзда II

— Стелла Анатольевна, у нас проблема, связанная с заявленной Александром темой. Эта же проблема в русле темы тоталитаризма… Надо бы показать младшим некоторые аспекты взаимодействия мужчин и женщин в критических условиях… На адаптированном уровне, конечно… Саша заложил богатейшую музыкальную и видеоквадрофоническую проекционную и имитационную базу, но, по понятным причинам, ему не всё подвластно. Кого вы можете порекомендовать?… — спросила черноволосая девушка с длинной толстой косой. — Девичий коллектив… в одиночку, без консультаций не может сегодня потянуть такое… Это. — она помедлила, переглянувшись с подругами. — выше наших сегодняшних возможностей. Мы не хотим идти на непросчитываемый риск.

— И напрасно, Ксения. — Стелла Анатольевна прокрутила на экранах информацию о планах экскурсии, подготовленной Александром. — Собственно говоря, Саша заложил сюда всё необходимое. Не вижу оснований что-либо менять… Дополнения, на мой взгляд, не требуются. Но если хотите, то моя коллега — культуролог и психолог, доктор наук Екатерина Корнеевна Нахимова поможет. Вот её код видеосвязи. — педагог подала полоску пластика. — Полагаю, теперь вы спокойны?

— После консультации с психологом и культурологом — без всяких сомнений. Спасибо, Стелла Анатольевна. — ответила Ксения, принимая пластик. — Саша, ты не имеешь ко мне…

— Нет, Ксения. Это — твоё. Думаю, состыкуемся… — задумавшийся было Александр очнулся. — Я действительно не могу потянуть некоторые аспекты… Думаю, Ксюша не откажется мне помочь…

— Не откажусь… Когда свяжемся с Нахимовой?

— Сегодня вечером. Сначала ты, потом я подключусь. Перегони ей всю профильную плановую информацию по нашим частям. Разрешите идти, Стелла Анатольевна? — Александр по-военному подобрался и подхватил со стола свою планшетку с дисками.

— Идите. Успехов вам.

В огромном полутёмном зале пять человек — двое юношей и три девушки ждали, когда из соседнего зала, посвящённого предвоенной истории, выйдет первый поток младшеклассников — девяносто человек.

— Волнуешься, Саша?

— Немного есть, Ксения.

— Стелла, а ты?

— Дрожу. Такой комплекс возможностей… Когда мы начинали учёбу в школе, о подобном совершенстве в Музей-Центре Московска нельзя было и мечтать. Провела позавчера здесь целый день и с раннего утра до полуночи вчера сидела тут, пока сообразила в деталях, как всё это донести до наших младших.

— А ты, Георгий?

— Есть немного. — суровый властелин спортивных снарядов повёл накачанными плечами. — Но пока в пределах.

— А ты, Дина?

— Как и все… Но, кажется, наши младшие идут. Гасим свет. Приготовьтесь друзья… По местам. Ксения и Александр — на центр, Гера — к пультам. Алла, прошу за синтезаторы… Я — в будку имитаторов…

— Ладно.

Свет в зале померк окончательно. Открылся широкий проем и из тамбура в зал вошли первоклассники. Зазвучали первые вступительные аккорды, сразу навеявшие тревогу… Привыкшие к полутьме глаза старших отметили, что девочки испуганно подались назад, а мальчики вышли вперед.

— Вторая мировая война, развязанная низменными инстинктами, свойственными человечеству в Темные века, началась первого сентября одна тысяча девятьсот тридцать девятого года. Могучими ударами нацистских кулаков рушились карточные домики кукольных демократий и плутократий Европы. Гуманизм уступал место животной ненависти и злости, стремлению унижать, порабощать и уничтожать… — так начала лекцию Ксения, едва видная в полумраке зала. Её голос звучал набатным метрономом, но именно это и обеспечивало высокий уровень внимания к услышанному со стороны первоклассников. — остановить такую волну тогда смог только режим, основу которого составляла двухуровневая структура. С одной стороны — общечеловеческие ценности, свободное и доверчивое общение, свойственное единомышленникам, с другой — централизованная, убогая по возможностям адаптации, но абсолютно машинизированная в своем примитивном стремлении к всевластию структура. Эти два уровня, соединившись, смогли организовать на первых порах сопротивление, а в последующем — далеко не полное, но весьма убедительное наказание агрессора. — голос Ксении зазвенел возмущением и тревогой в темноте гигантского зала. — Перед вами — карта Европы тридцатых — сороковых годов. На ней вы можете видеть, как коричневая инфекция захватывала все новые и новые плацдармы.