Звезда среди ясного неба

— Я должен был четко знать, что женщины, которые требуют от тебя алименты, не аферистки, — спокойно продолжал Бергман. — Более того, теперь они не создадут тебе — и мне заодно — лишних проблем. Ты помнишь, что устраивали твои бывшие на твоих сольных концертах? Да ладно бы в больших залах, это можно повернуть тебе на пользу, развлечь зрителей. А та, которая на банковский корпоратив прорвалась? Помнишь, как она своим совсем не хрупким телом плюхнулась на стол? Помнишь, как она тебя по залу гоняла? Нанесенный ущерб — материальный и моральный — существенно превысил твой гонорар. И мне еще с этими банкирами долго расшаркиваться пришлось. Твоя же баба такой дебош учинила, что твои в сравнении с ее выходкой, в надежде вернуть тебя в лоно семьи, просто рядом не стоят!

Следователь с Николаем с трудом сдерживали улыбки. Мы с Джулией сидели как две мышки. Я внимательно слушала. Может, потом в книгу вставлю, если не от лица Аглаи, так еще в какую-нибудь. Может, в свою собственную про изнанку жизни звезд.

— И теперь твои бабы не продают никакие сведения о тебе и отношениях с тобой никаким желтым изданиям. У меня с ними со всеми договоренность. И другие знают про то, как я веду дела.

— Да уж, — хмыкнул Юрий. — Теперь все бабы еще больше хотят от меня рожать. Зная, что у меня такой продюсер, который потом обеспечивает моих детей. Но не будет больше детей! Вот! — рявкнул Юрий и стукнул кулаком по столу так, что пустая бутылка водки поскакала по нему и грохнулась на пол.

Юрий проследил за ней взглядом, потом поднял глаза и остановил взгляд на мне.

— Ты кто? — спросил он.

— Личный психолог Аглаи, — быстро сказал продюсер.

Юрий прищурился.

— Это с какого же рожна Лайке психолог понадобился? Она была совершенно нормальная. Или ты ей голову промывала вон по его приказу? — Юрий кивнул на продюсера. — Что, этот тип хотел Лайку с ума свести, а ты ему помогала? Хотел, чтобы она во всем плясала под его дудку, как его мальчики и девочки?

— Я не продюсирую девочек, — заметил Бергман. — Бабушки есть, а нимфеток нет.

Юрий махнул рукой, словно отмахиваясь от реплики Петра Аркадьевича.

— А на нас с Лайкой не очень-то надавишь, — продолжал Юрий ехидным тоном, немного подумал и продемонстрировал продюсеру кукиш.

Я подумала, что ему не помешало бы вычистить грязь из-под ногтей. Ну хоть бы к маникюрше сходил! Есть, наверное, среди маникюрш поклонницы его таланта. Обслужили бы по высшему разряду. С другой стороны, я не могла представить Твердохлебова ни у маникюрши, ни у косметолога, да и к парикмахеру он, похоже, не часто заглядывал, скорее, сам нетвердой рукой подстригал патлы, когда они начинали мешать.

— Что тебе было нужно от Лайки? — рявкнул на меня Юрий. Правда, кукиш не показывал.

— Я писала за нее статьи, — сказала я.

— Не понял, — моргнул Юрий, потом еще раз внимательно на меня посмотрел: — У Лайки должно быть спиртное. Я только не знаю, где стоит. Найди мне чего-нибудь, только не сладкое. Сладкую дрянь я не пью. И шипучку не пью. Водку, коньяк, виски, текилу. Ты же не хочешь, чтобы я тут подох? Ты представляешь, какая это будет трагедия для миллионов людей? Если ты психолог, то должна понимать.

— Петр Аркадьевич, где здесь в квартире спиртное? — посмотрела я на продюсера.

Я понимала, что этому человеку на самом деле нужно выпить. И еще я понимала, что Юрию в самое ближайшее время надо бы лечь в клинику. Выглядел он нездорово: землистый цвет лица, синяки под глазами, лицо одутловатое. Я не говорю про щетину, в которой преобладали седые волоски. Глаза воспаленные. Он, конечно, только что плакал, но красные прожилки появились явно не сегодня. В общем, передо мной сидел алкоголик. Да и пахло от него не самым лучшим образом. Если бы я встретила Юрия на улице, я никогда бы не подумала, что это кумир миллионов. Я приняла бы его за опустившегося мужика, например, грузчика из ближайшего магазина. Его выгнала жена, уволили с работы, мать умерла, он остался в комнате в коммуналке, продал все, что можно было продать, и теперь не живет, а доживает, думая, где бы сорвать деньжат на бутылку.

Продюсер принес откуда-то бутылку текилы, вручил Твердохлебову, тот критически ее осмотрел, свинтил пробку, хлебнул, запил маринадом, еще раз хлебнул, еще запил, потом довольно осмысленно посмотрел на следователя и объявил:

— Спрашивайте. Только я мало что помню. Но как смогу — помогу. Чтобы эта гадина получила пожизненное! В тюряге сразу в петушатник попадет! У меня везде знакомые есть, я ворам маляву пошлю, чтобы приняли как надо!

Юрий опять хряснул кулаком по столу, но ловко подхватил банку с помидорами, которая уже прыгала к краю.

— Как вы оказались в этой квартире, Юрий Петрович? — спросил следователь, сразу же беря быка за рога.

— Пришел своими ногами, — удивленно посмотрел на него Твердохлебов.

— Вы машину водите?

— Ну, права есть. На что нажимать, знаю.

— Он не ездит на машине, — вставил продюсер. — То есть сам за руль не садится, потому что всегда пьяный.

— Следователь со мной разговаривает, а не с тобой! — рявкнул Юрий.

— Я поясняю то, что ты хотел сказать.