Звезда запада

Торин развернул коня, а следом за ним и остальные тоже натянули поводья. Валькирия спрыгнула на прибрежную гальку.

— Вот что. Я вас тут покину… Ненадолго. Не нужно, чтоб меня ещё кто-нибудь видел. К Одину сейчас отправлюсь, расскажу всё, что знаю.

Она подошла к лошади Гунтера и протянула германцу руку:

— А ну нагнись, паршивец! — Обняв его за шею и пылко облобызав, Гёндуль церемонно попрощалась с Торином, чмокнула в щёку Видгнира и слегка оторопевшего Гудмунда, раскланялась с монахом, вознёсшим всем святым благодарственную молитву за то, что восхитительная валькирия не полезла и к нему со своими поцелуями.

— Ну, теперь скачите! До встречи! — Гёндуль подняла руку, и только мелкие камешки полетели из-под конских копыт. Вскоре фигура красавицы скрылась за скалой, а когда Торин подвел отряд уже к крайнему дому посёлка, над головами людей пронёсся громадный белый лебедь. Птица сделала круг и, тяжело взмахивая снежно-белыми крыльями, унеслась на восток. Гунтер же поймал выпавшее из крыла длинное лебединое перо — прощальный дар Гёндуль.

— Какая женщина, а?! — Гунтер глубоко вздохнул, глядя, как белое пятнышко исчезает вдали над фьордом. — И чем Локи лучше меня?

Торин уже спрыгивал с коня возле дома конунга Хеши.

Хёгни Ингвиссон сохранил и своё достоинство, и свой дом. Ещё ночью, когда небо на юге горело и переливалось то багровым, то синим огнём, а в скалы вокруг залива Скага ударяли копья грома, накатывавшие оттуда, где виднелись зарницы, люди его рода высыпали из домов, глядя в ту сторону, куда ушёл конунг Вадхейма и с ним несколько человек. Сначала подумали, что проснулась огненная гора Аскья, но потом эту мысль оставили. Видно было, что буря возле каменных пустошей разыгралась невиданная, а когда к облакам стали взлетать огнистые стрелы, люди Хёгни поняли, что огненная гора здесь ни при чём. Это конунг Торин разбудил в холмах силы, доселе спавшие, и пал первой их жертвой. Затем настанет очередь посёлка рода Хёгни.

А кто виноват?

Ясно кто! Не будь пришлых, и беды бы не было! Часть дружины схватилась за мечи. Вадхеймцы тоже схватились. Спасибо Хёгни и Олафу — не допустили резни, встав между перепуганными, а потому особенно злыми исландцами и теми, кто пришёл из Норвегии. Решили ждать утра.

Едва небо на восходе посерело, в посёлок прискакали кони. Шестеро. Все, каких взял с собой Торин. В мыле, с пеной у губ и выкаченными глазами, налитыми кровью. Без поклажи и всадников.

Все молчали. Единственными звуками были только шум прибоя, тяжёлое дыхание лошадей и отчаянные рыдания Сигню. Олаф только по голове её гладил, не пытаясь успокоить словами. А когда рассвело, случилось и вовсе невероятное…

Лошадок отвели в конюшню и там привязали, забыв почему-то снять попоны. И тогда же все люди повернули головы к берегу: по воде, по волнам шла ослепительно красивая девушка, ведя в поводу двух прекрасных белых лошадей, коня и кобылицу. Народ, расступившись, молча пропустил её в посёлок, когда красавица вместе с животными вышла на берег. Неизвестная богиня не вызывала страха и шла через посёлок под изумлёнными взглядами жителей Скага-фьорда и гостей из Вадхейма. Затем она вошла в конюшню. Конунг заглянул внутрь первым и увидел, что исчезли и его кони, и неизвестная гостья вместе со своими двумя красавцами.

Никто не знал, что и думать. Хёгни уже хотел просить Олафа убираться назавтра подобру-поздорову. После того, что рассказал ему Торин в первую же ночь, Хёгни понял: эта история может нарушить мирный уклад Скага-фьорда, а желание конунга Вадхейма обследовать земли ётунов, странные и страшноватые события ночи и утра едва не вызвали недопустимую на Севере вещь — указать гостям на дверь. Сохрани Один, а вдруг какую нечисть приведут?

Увидев пятерых всадников, вихрем влетевших в посёлок, люди кинулись к дому Хёгни, надеясь узнать, что случилось. В толпе зашумели, когда разглядели Гудмунда. Если старший сын конунга вернулся жив-здоров — уже хорошо.

Первой к вернувшимся подбежала Сигню, бросившись на шею сперва отцу Целестину, а затем и остальным, не исключая Гунтера, который, засунув за обод шлема белое лебединое перо, на этот раз не проявил особого восхищения женским вниманием. Торин быстро подозвал Олафа, приказал собирать немедленно всех дружинников и готовить корабль к отплытию. Затем взял под руку седобородого Хёгни и вместе с монахом, Сигню и Гудмундом увёл в дом. Видгнир и Гунтер отправились помогать Олафу.

Тучи к вечеру разогнало совсем, и солнцу оставалось лишь совсем немного опуститься, чтобы уйти за край мира, уступив место луне и звёздам. Жители Скага-фьорда столпились на берегу. Часть дружины Хёгни, забыв, как ночью готовы были покидать в море незваных гостей, помогала вадхеймцам столкнуть тяжёлый кнар с отмели, тем более что наступало время отлива. Верёвки, державшие ладью у берега, отвязаны и свернуты в бухты, две длиннющие штанги-распорки, к которым привязывались нижние углы паруса, поставлены, но само полотнище паруса с синей звездой пока не поднято.