Звезда заводской многотиражки 2

И третий случай, тоже очень близкий по смыслу двум предыдущим. Попал к ним мужик, на первый взгляд по стандартной «статье» – пил как не в себя, потом в один не особенно прекрасный момент из-под стола полезли фашисты почему-то с зенитками, он в неравной схватке проиграл, забился в угол кухни, где его и нашли сердобольные соседи по коммуналке и вызвали бригаду. Он пришел в себя, фашисты растворились в галоперидольных парах, вот только вспомнил он совсем не того себя, которого знали все в Закорске. Он приехал в шестьдесят восьмом и обосновался в местном кабаке. Пел песни, радовал публику. Но после встречи с фашистами выяснилось, что петь он вовсе даже не умеет, название Закорск впервые слышит, и вообще «как я сюда попал из Свердловска?».

– Как видите, у всех этих трех случаев вырисовывается довольно четкая картина, – сцепив пальцы на коленях и старательно избегая смотреть в глаза, говорил Константин Семенович. – Все эти люди в какой-то момент вдруг бросили свою привычную жизнь, назвались чужими именами и покинули привычную обстановку. Пожили чужой жизнью, забыв про свою. А потом память вернулась.

– Занимательно, согласен, – кивнул я, не моргнув глазом. – Но при чем здесь я?

– Иван, вы простите мою бестактность, но у вас никогда не появлялось мысли, что вас зовут как-то иначе? – щеки Константина Семеновича снова порозовели, будто ему ужасно стыдно задавать этот вопрос.

– Честно говоря, даже в мыслях не было... – я простодушно развел руками. Надеюсь, я не слишком поторопился с этим жестом. Я, конечно, врун опытный, но со мной все-таки два психиатра беседуют.

– Понимаете, какая штука... – Константин Семенович сжался, будто хотел стать еще меньше. – Я неофициально поговорил со своими коллегами, и выяснил, что подобные случаи бывали в практике едва ли не у каждого. Проследить их не сложно, каждый из пациентов попадал на учет. Но ни с одним не случалось рецидива. Понимаете? Все они попадали в больницу в момент прострации, когда «ложная личность» их покидала. И, в общем-то, это единственное отклонение от нормы. Получается, что пока человек жил и действовал под вымышленной маской, никому даже в голову не приходило, что он... гм... нездоров. Занимательный феномен, согласитесь?

– Пожалуй, – покивал я. – Знаете, я бы написал об этом статью. Правда, в таких случаях требуется хоть какое-нибудь разоблачение. Ну, в смысле – причины явления, как это лечится и все такое...

– Боюсь что... – Константин Семенович поерзал на краешке стула и чуть с него даже не соскользнул. Потом как-то очень торопливо и суетливо выхватил из внутреннего кармана пиджака блокнот на пружинке и ручку с погрызенным колпачком. – Вот смотрите, какая штука получается. Вот живет человек, скажем, Иван Иванов, – он провел длинную не очень прямую линию и подписал под ней инициалы И.И. – Вот тут он внезапно становится Петром Петровым: – линия резким изгибом скакнула вверх. – А вот в этой точке в память человека снова возвращается Иван Иванов. И для него как будто не было никакого Петра Петрова. Его память непрерывна. И вот эта самая петля... – доктор обвел кружочком инициалы П.П. – вообще не существует. Вроде бы и не было ее.

– Кажется, я краем уха читал что-то про подобное явление, – сказал я осторожно. – Когда учился в МГУ, мне попадалась переводная статья. Какое-то музыкальное явление, мне еще название понравилось. Диссоциативная фуга. Или что-то похожее.

Черт его знает, на каком этапе сейчас находится советская психиатрия. И в каких отношениях она находится с психиатрией зарубежной.

– Да, диссоциативные расстройства личности... – поморщился Константин Семенович. Досадливо так поморщился, будто у него внезапно зуб заболел. – Видите ли, какая штука... Никому из моих коллег ни разу не удалось столкнуться с... с личностью-паразитом.

И оба психиатра уставились на меня. Феликс с торжествующим вызовом, Константин – с испугом. Я внутренне заметался. Меня что, раскрыли? Как шпиона вычислили? Но почему, как?

Хотя что за тупой вопрос? Ирина меня по несколько часов держала под гипнозом, мало ли, что я там мог наболтать в числе всего прочего... Но сознаваться и раскрывать душу я не собирался. Как и сбегать по-быстрому, пока они меня не подловили на какой-нибудь ерунде.

Я мысленно собрался. Теперь надо тщательнее фильтровать базар, вот что.

– Прямо психиатрический детектив какой-то получается! – азартно воскликнул я и потер руки. – Мне даже захотелось самому почитать эти истории болезни. А как вы считаете, почему так вышло? Человек был настолько несчастным, что выдумывал себе другую личность и круто менял свою жизнь?

– К сожалению, у меня не случилось возможности самому вести подобный случай, – вздохнул Константин Семенович. – Гипотеза «сбежал от прежней жизни в новую» не лишена изящества, но обычно такие ситуации заканчиваются банальным неврозом. Здесь же мы имеем некую... гм... аномалию. Но увы, у меня недостаточно материала, чтобы делать какие-то выводы.