Звезда заводской многотиражки 4

На самом деле, я не так уж и соврал. Привычка мысленно открывать дневник у меня отпала… Ну может пару лет назад. Да и то не совсем.

Так что я взял ручку и тщательно выгрузил из памяти в линованные строчки все свои важные дела и встречи. Феликса, Антонину Иосифовну, занятия во Дворце пионеров, задания ЭсЭса… И сразу стало понятно, что не так уж этого всего и много. И свободного времени у меня более, чем достаточно. Так что действительно можно подумать о каком-нибудь хобби.

Катерина Дмитриевна не особенно изменилась со времени нашей последней встречи. Разве что вместо серого костюма она сегодня была одета в черный. И смотрелась еще более худой, чем обычно.

Почему-то я был уверен, что на товарищеском суде председателем будет наш необъятный партийный голова. Но, видимо, такое ерундовое дело, как банальная драка, было не столь важным, чтобы им заниматься. Так что председательствовала на суде его левая рука. Впрочем, меня это, пожалуй, даже обрадовало. Несмотря на грозную внешность, Катерина была более человечной, чем все остальные партийные шишки вместе взятые.

Заседание суда проводилось в том же самом кабинете, что и инструкция по технике безопасности. Больше всего оно было похоже на школьный класс. Только вместо благообразных лиц ученых и писателей темно-зеленые стены его украшали многочисленные плакаты, угрожающие страшными последствиями за неправильное поведение на заводе.

Мы с Мишкой сидели на первой «партой». Правда, Мишка отодвинулся от меня максимально далеко, почти в проход. В «президиуме» суда кроме Катерина Дмитриевны восседал ЭсЭс и толстый кудрявый мужчина, который в детстве наверняка был похож на ангелочка, но вот сейчас его пухлые щечки слегка обвисли, а в небесно-голубых глазах горел азарт. Я поморщился. Это был Коля из планового отдела. Склочник, сплетник и довольно мерзкий тип.

Что касается остальной публики, то большую часть я уже знал. Одна половина — бездельники. Завсегдатаи всех общественных мероприятий, которые проводились в рабочее время. Посетители курилок и профессиональные чаехлебы. Эффективно использующие любой повод не заниматься своими прямыми обязанностями. Их легко было отличить по шуточкам и смешкам, румяным лицам и блестящим глазам. Рожи второй половины были более мерзкими. Прищуренные глаза, сжатые челюсти и презрение во всех движениях. Это были те, кому нравится стыдить, делать внушения и читать нотации.

— Тишина! — пронзительно скомандовала Катерина Дмитриевна и постучала металлической ложкой по графину с водой. — Заседание товарищеского суда объявляется открытым!

Общий гомон утих, остались только тихие шепотки по углам.

— Сегодня мы разбираем безобразное поведение наших с вами товарищей, — начала Катерина Дмитриевна. Я заскучал, вполуха слушая обличительную речь. «Безобразная драка». «Вопиющая безалаберность и безответственность, недостойные советского человека». «Призвать к порядку и не допустить…»

Бросил взгляд на Мишку и неожиданно встретился с ним глазами. У меня немного отлегло. Боялся увидеть в нем ту же жгучую непримиримую ненависть, что и у Игоря недавно. Но нет. Он тоже как будто скучал. И даже немного тяготился происходящим. А может быть даже жалел о своем нападении? Обдумал все и решил, что Аня могла и наврать с три короба?

Ладно, рановато делать выводы, подождем…

После Катерины Дмитриевны слово взял толстячок из подготовительного цеха. Каждый раз, когда я приходил, он норовил присесть мне на уши и рассказать, какие фельетоны надо написать в следующей газете, чтобы обличить нерадивых коллег, занимающихся в рабочее время черте чем.

— Безобразие! — начал он и стукнул по столу кулаком. — Если вам хочется почесать кулаки, делайте это за проходной! Завод предоставил вам все условия, а вы просто неблагодарные скоты!

— Вы бы повежливее что ли, Степан Петрович, — тихо сказала Катерина Дмитриевна.

— А что мне с ними миндальничать?! — толстячок стукнул по столу кулаком. — Этот вот Мельников… Я давно подозревал, что он тот еще фрукт!

— А почему Кузьмича не разбирали на суде? — раздался голос с задней «парты». — Он тогда насовал новенькому, и ничего, не разбирали.

— А вы не указывайте, Щеглов! — взвился толстячок. — Надо еще проверить, не из одной ли вы компании с этими дебоширами!

Все зашумели. Катерина снова постучала ложечкой по графину, призывая к тишине.

Ораторы менялись. В основном они говорили одно и то же. Стыдили всячески. Взывали к нашей с Мишкой совести. В середине заседания дверь скрипнула, в комнату протиснулся Игорь и устроился где-то в дальних рядах. Нам с Мишкой пока что слова не давали. До прихода Игоря я никак не мог проникнуться серьезностью момента. Все эти речи звучали настолько фальшиво и глупо, что достучаться до моего сердца у них не было никаких шансов.

— А вы спросите, из-за чего началась драка, — подал голос Игорь, когда первый поток стыдителей и обличителей иссяк.

— Вы хотите выступить, Игорь Алексеевич? — оживилась уже заскучавшая Катерина Дмитриевна.