Звезда заводской многотиражки (СИ)

— О, так вы знакомы! — Веник раздвинул двоих таких же патлатых, как и он сам, приятелей, водрузил кружки на стол и с грохотом придвинул два стула от соседнего столика. — Жаныч, садись! Короче, вы представляете, у меня сегодня на работе труп ожил!

— Ой, да брось, опять эти твои байки! — манерно протянула другая девушка, брюнетка, с морковного цвета губами и длинными красными ногтями.

— В этот раз никаких баек, бейба, — Веник придвинулся ближе к столу. — Прикиньте, приезжает ночью труповозка, пьяный Юрила сует мне в нос бумажку от участкового, мол принимай жмура. И на словах сообщает, чтобы я ничего на нем не трогал, утром эксперт будет вскрытие делать и все такое.

— А ты что? — спросил один из парней.

— А я что? — Веня раскинул в стороны руки, задев по уху одного из своих соседей. — И принял, запиал, номер привязал, а в холодильник не поставил. Телефон зазвонил, какая-то истеричная дамочка мужа своего загулявшего искала.

Веник взял со стола чашку и отпил. Компания молча ждала продолжения. Блондинка Лизавета продолжала сверлить меня непонятным взглядом. Плотоядным таким. Недобрым. У нее явно были ко мне какие-то счеты, и вряд ли они были связаны с несчастными штанами болгарского производства. Вторая девушка, брюнетка с оранжевыми губами, изо всех сил старалась изобразить на лице величественное высокомерие. По бокам от нее сидели явно двое ее обожателей — один с рубашке и вязаной жилетке, второй — в рубашке и куцем пиджаке цвета печального баклажана. Тот, что в жилетке, отдаленно смахивал на блондинистого мужика из «Аббы». Третья девушка была отчетливо монголоидной внешности, а больше в ней ничего примечательного не было. Сидела тихо и молча. И были еще два парня, одного я мысленно окрестил Бобром, за явное сходство с этим трудолюбивым животным. Передние зубы выпирали, а усы под носом делали лицо еще более смешным. Второй косил под Леннона, правда вместо круглых очков на нем были обычные ботанские, с черной оправой. Других достать, видимо, не удалось. Интересно. Почему-то в отрочестве я не замечал, как дешево смотрятся натянутые попытки выглядеть дорого и по-заграничному. Миловидные юные мордашки девчонок страдали от всех этих ухищрений. Лизавета сидела ко мне боком, и возле ее уха я отчетливо видел разводы тональника. В котором ее кожа пока еще ни капельки не нуждалась, разумеетя.

Я мысленно фыркнул. Ну да, я сейчас как те бабки на скамейке — рассмотрел внимательно рассевшуюся за столиком в кафе молодежь и мысленно наклеил им на лбы стикеры «наркоманов» и «проституток».

— Веник, а дальше-то что? — Бобер пошевелил усиками. Голос Дроздова в моей голове прокомментировал, что, очевидно, представители этого биологического вида таким образом выражают крайнюю степень любопытства.

— А у меня там старушка-божий одуванчик лежала, — Веник поставил наполовину опустевшую чашку на стол. — Я пошел ей лицо рисовать и про жмура совершенно забыл. И тут он заходит!

— Кто заходит? — черненькая растягивала каждую гласную. — Труп?

— Ну да, я же говорю! — Веник снова взмахнул руками, на этот раз чуть не опрокинув вазочку с остатками растаявшего мороженого. — Я чуть не поседел! Тыщу раз слышал истории о летаргическом сне, когда в гробах просыпались, но чтобы сам видел!

— И что потом? — нетерпеливо спросил Бобер, потому что Веник снова взялся за чашку.

— Напоил чаем уложил спать, — сказал Веник, потом хлопнул меня по плечу. — К вам вот привел. Видели когда-нибудь ожившего трупа?

— Ничего себе... — тихонько, едва слышно сказала монголоидная девушка.

— Ой, да кому вы верите? — черненькая «морковка» взяла свою кружку и сделала глоток. Цвет напитка отличался от нашего чая. Красноватый такой. Не припомню, чтобы в меню советских кафе-мороженое подавали каркаде. Значит...

— Жаныч, ты чай-то пей, освобождай тару! — Веник снова похлопал меня по плечу. — Евген, начислишь мне?

Веник опустил кружку под стол, парень из «Аббы» бдительно огляделся и потянул из сумки бутылку со светло-коричневой этикеткой. «Портвейн молдавский розовый». И жизнерадостный мужик в шляпе. Под столом раздалось отчетливое буль-буль-буль.

— А тебя правда зовут Жан? — спросила брюнетка.

— Уи, сударыня, — я снял с головы воображаемую шляпу. — Меня так непременно звали бы. В Бургундии, Нормандии, Шампани или Провансе. А здесь я просто Ваня, увы!

— Да говорю же, Веник опять все выдумал! — брюнетка сложила губы куриной гузкой. — Сам задрал уже со своим французским, и еще одного притащил. Веник, скажи правду, он тебе кто? Какой-нибудь двоюродный брат из Закорска?

— Да зуб даю, только сегодня ночью в морге познакомились! — Веник отхлебнул из своей кружки. — О, Лизавета! Ты вроде его тоже знаешь! Ну скажи, что он никакой мне не брат, а?

— Он, конечно, тоже козел, но точно не твой брат! — Лизавета стрельнула в меня глазами. Опять-таки довольно зло. Было заметно, что ее прямо-таки распирает от желания устроить скандал, но что-то мешает. Либо хорошее воспитание, либо ей предмет разговора перед публикой светить не хочется.