Звезданутые (СИ)

— Обманывать плохо. Своих. А я, уж прости, ни для тебя, ни для Тианы не свой. Так, какой-то чужак, дикарь, которого нужно опасаться. Ну и извини, я не святой, чтобы считать своими тех, кто ко мне так относится. Доверие… да, доверие зарабатывается, и как раз честным поведением. Но для этого нужно, чтобы и я и вы стремились сработаться и подружиться. И, к слову, я продолжаю утверждать, что я вас не обманывал. Ни тебя, ни Тиану. Что касается Тианы — я ведь рассказал ей все, что мне известно про координаты вашей родины. Не моя вина, что я знаю так мало. Ну а насчет меча и обреза — я их против Тианы не использовал, и даже не собирался. А защита от злобной фауны под летальное использование не подпадает.

На этот раз Кусто молчал значительно дольше, а потом спросил:

— А кто такие шотландские воины?

Герман весело улыбнулся. Ну, если пошли такие дурацкие вопросы, значит Кусто больше не обижается. С того момента, как Лежнев очнулся, тихоход ничего такого не спрашивал — видимо тоже ждал объяснений. Потом обижался, а теперь вот решил для себя, что обижаться не на что. «Ну вот и славно», — решил парень. — «Хоть здесь все в порядке, а то как-то совсем тоскливо было!»

Рассказывая о шотландцах, Герман все-таки прихватил вооружение — не хотелось попасться на зуб какому-нибудь выжившему муравью. Да и вообще встречаться с насекомыми больше желания не возникало. Герман не был уверен, что не заработал какую-нибудь фобию. Как выяснилось в дальнейшем, опасался он напрасно. Те, что еще оставались живыми, после смерти матки полностью утратили волю к существованию перестали шевелиться и за последующие два дня перемерли. От голода или от общей бессмысленности своего существования, Лежнев не понял и разбираться не захотел. Он бродил по коридорам муравейника, рассматривал пейзажи, а в голове то и дело всплывали короткие сценки. Особенно худо ему пришлось, когда он набрел на саму матку. Существо было гигантским, выглядело крайне неприятно. Куча внутренностей, вывалившаяся из огромного брюха вместе с Германом, никуда не делась. Картинки, которые всплывали в голове при взгляде на нее ничего кроме омерзения и ужаса не навевали, и Герман поспешил убраться из обиталища матки подальше. «Ну его нахрен такие воспоминания, теперь сниться будет!» — думал Лежнев. Он почти полностью восстановил в голове свою эпопею, и кое-какие воспоминания смог даже привести в соответствие с реальностью. Ну в самом деле, вряд ли те муравьи, с которыми он «танцевал», действительно рассыпались на радужные пузыри. Скорее всего это был глюк. «А вот сам танец, похоже, происходил на самом деле», — думал Герман, глядя на кусок коридора, заваленный частями хитиновых тел.

— Мы тогда уже были совсем близко, — проявился Кусто, заметив, как Герман рассматривает дело рук своих. — Ты так дрался! И при этом пел интересные песни. Столько всего непонятного! Я пытался тебя спросить — потом, когда ты уже не дрался, но ты либо молчал, либо отвечал еще более непонятно. Я тогда догадался, что у тебя что-то не так с головой, и решил, что спрошу попозже, когда ты в себя придешь.

— Очень мило с твоей стороны, — хмыкнул Герман, и приготовился к очередной порции вопросов. Не ошибся. Пришлось объяснять не только про шотландцев, но и про Древних из Лавкрафта, персонажей песен Короля и шута, и другие, порой совсем неожиданные для Лежнева вещи.

За разговором «отважный исследователь» собственных воспоминаний добрался до ангара. Взгляд остановился на аккуратной затычке во внешней стене, — все-таки успели залатать, — а потом перескочил на здоровенный каменный цилиндр.

— Ух ты, Кусто! — сам себя прервав на полуслове, воскликнул Герман. — Смотри, какая штука! Это ведь муравьиный разведчик, я правильно догадался?

— Правильно, — почему-то убитым голосом ответил тихоход.

— Так надо в него залезть! Вдруг рабочий! — и, не слушая возражений, направился к цилиндру, стоявшему вертикально на каких-то опорах, явно выдвижных.

Если уж совсем откровенно, Лежнев ни на что не надеялся. Корабль старый, неизвестно, сколько веков или тысячелетий простоял в ангаре. И даже если рабочий — с чего бы он стал подчиняться чужаку? Историю, откуда взялись насекомые Герман уже слышал, в пересказе Кусто. Пока ждали пробуждения Тианы тихоход рассказал, что знал. Ну так это киннарам местные технологии могут подчиняться — ему-то, Герману, с чего?