Звездные ночи

— «Костер защиты» — вон там. Вы приняли за костер узор тюльпана, мой амирзода.

«Костер защиты»… Узоры, которые показала Ханзода-бегим, и вправду напоминали языки пламени. Ты подошел к входным дверям, и с тобой вместе подошли твои беды, они спешат проскочить и в помещение, но… останавливаются, их не пускает спасительный огонь… Бабуру почему-то вспомнилось, что по древнему обычаю и жениха с невестой обводят вокруг костра. Он посмотрел на сестру, признавая ее преимущество в знаниях такого рода:

— Вы правы, я совершил промах.

— Промах простительный, — вмешалась в разговор Кутлуг Нигор-ханум. — Потому что в этой обители узор нарисованного тюльпана горит столь же ярко, будто костер!

Слова матери приумножили радость Бабура, и когда они вышли из комнат на айван, стоявший внизу мулла Фазлиддин заметил сразу, по лицу Бабура, как удовлетворен и обрадован мирза. И тут же услышал его восклицание:

— Хужра прекрасно подходит Баратагу, не так ли, господин бек?

Бабур с детства любил Баратаг. Эту высокую гору посередине ровной долины воздвигнул аллах воистину для того, чтобы удивлять людей. И впрямь какая-то сверхъестественная сила откуда-то подняла и принесла сюда эту часть некой необозримо огромной горы, принесла и поставила на равнине очень удобно для обозрения со всех сторон.

Да, первая постройка, связанная с именем Бабура, после того как он стал властителем, была маленькая, но для него — очень дорогая, полная сокровенного смысла, предвещающего будущее. Он очень желал, чтобы эта обитель стояла на гребне горы долго — как напоминание о нем людям.

Бабур вопросительно посмотрел на зодчего:

— Здесь, в горах, выпадает много дождей и снега. Долго ли устоит хужра на таком месте?

Кутлуг Нигор-ханум и Ханзода-бегим также заинтересованно посмотрели на зодчего. Колени муллы Фазлиддина предательски дрогнули от волнения. В поклоне он приложил ладонь к груди.

— Если то будет угодно аллаху, хужра простоит долго.

Касымбек поддержал его:

— Да, лет сорок — пятьдесят.

И по взгляду муллы Фазлиддина понял тут же, что подобным сроком обидел зодчего. Мулла Фазлиддин хотел резко возразить, но почувствовал на своем лице, будто ласковое прикосновение, чей-то взгляд. Он поднял голову и увидел, что это Ханзода-бегим смотрит на него, как бы сквозь тонкое шелковое покрывало, что скрыло ее лицо, призывает к сдержанности. Зодчий будто упал в огонь, вспыхнул (сейчас раскроется его тайна!) и низко-низко поклонился в ту сторону, где стояла бегим.

Ханзода-бегим сказала Бабуру:

— О мой амирзода! Эта обитель возведена истинно мастером, ее смогут увидеть многие поколения! Смотрите, те места, куда может попасть снег и дождь, скрыты отполированным гранитом, а основание хужры установлено на скале так крепко и прочно, что составляет с ней единое целое. Способности муллы Фазлиддина истинно велики. Как у лучших зодчих Герата и Самарканда.

Нельзя было допустить, чтобы мирза догадался о том, что на душе у простого зодчего, воспылавшего любовью к дочери знатного властелина! Нельзя! Опасно и — безнадежно! Слава аллаху, поклоны обязательны… И мулла Фазлиддин в ответ на теплые слова Ханзоды вновь сделал низкий поклон. Но мало скрыть особый блеск своих глаз, еще и за словами последи, помня, что ходишь по острию ножа.

— Повелитель мой, доложу вам, что на строительство хужры шли такие же камни, такой же алебастр, такие же глазурованные плитки, что использованы были для строительства медресе Улугбека в Самарканде. Уповаю на всевышнего, — осторожно продолжал зодчий, — эта обитель, достойная высокого мирзы Бабура, будет прочно стоять в течение веков[46].

Эти слова еще сильнее взволновали Бабура:

— Дай бог, чтобы осуществилось это. Хужра куда прекрасней, чем ожидалось!

— Хвала вам, мулла Фазлиддин! — сказал смущенно Касымбек.

Бабур поправил:

— Мавляна Фазлиддин! — И, повернувшись к главному из слуг, который вместе с офтабачи стоял в стороне, громко сказал: — Чапан на плечи мавляны!

Главный из слуг в панике посмотрел на офтабачи. Что делать? Чапаны для наград остались в шатрах внизу. Касымбек почувствовал заминку и начал расстегивать пуговицы на златотканом вороте собственного парчового чапана:

— Разрешите, повелитель!

Бабур, признавая оправданной эту щедрость, улыбнулся и кивнул головой.

Касымбек накинул свой чапан на плечи муллы Фазлиддина.

— Мавляне подарить от нас коня со всем снаряжением! — добавил расщедрившийся Бабур.

И несколько голосов сразу сказали:

— Поздравляем с наградой! Поздравляем, мавляна!

Оглушенный, он слышал прежде всего голос Ханзоды-бегим. Не решаясь взглянуть на нее, он стоял, опустив голову в поклоне, и чувствовал себя самым счастливым человеком.

3

С вечера мирза Бабур остался в обители на Баратаге один. Касымбек сообщил сановникам, что «хужра стала местом уединения повелителя, возможно, он проведет там всю ночь». Телохранители, стараясь не попадаться Бабуру на глаза, стали на часы…

Бабур довольно долго любовался с высоты айвана прекрасными видами.