Звездные ночи

— Э, Ханкули-бек! Будем терпеть, ведь молокосос хочет стать великим шахом. Он отсюда не уйдет! Он же еще и жених самаркандский, у него тут невеста… Вот и показывает себя перед этими голодранцами «столичными» добрым и хорошим. И муку раздает, и каждую неделю собирает поэтов на мушоиру[58].

— Верно говорят, что он хочет стать и поэтом?

— Ну да! По этой причине он собирает со всех концов поэтов, а их ведь и кормить надо — вот на что уходит добыча, которая по праву принадлежит нам! Он все золото казны готов истратить на приобретенье книг. Тоже за наш счет!

Ханкули погладил свою редкую бороду.

— Хочу уехать в Андижан. А мирза не дает разрешения, — сказал он. — Всевышний знает, как он надоел мне, наш мирза!

Ахмад Танбал встал с курпачи, подошел к двери, закрыл ее на засов. Потом снова сел на свое место:

— Почтенный Ханкули-бек! Если не будет беков, что может сделать падишах?.. Большинство нукеров пойдет за нами, я уверен, я знаю. Сражение выиграли мы. Страдали мы. А теперь… зачем нам спрашивать разрешения у этого юнца?

— Правильно говорите! — прошептал Ханкули-бек. — Падишах каждый из нас, беков, сам себе падишах… Не дает разрешения, пусть не дает, а я все равно уеду!

— Я тоже не собираюсь унижаться перед мальчишкой! Буду жив, найду себе другого повелителя. Вон в Ахси есть мирза Джахангир. В Бухаре Султан Али-мирза. Э, венценосцев везде немало. И всем им нужны такие боевые беки, как мы… Только вот мой совет — не надо оставаться долго в Андижане. Там можно попасть в беду.

— Поехать в Ахси?

— Да, в Ахси. И постарайтесь встретиться с Узуном Хасаном. Он вас возьмет на службу к Джахангиру.

— Возьмет ли? И посмеет ли Джахангир выступить против брата?

— Выступит… если умножатся у него такие беки, подтолкнем… Я знаю, Джахангир-мирза очень зарится на андижанский престол… Уж поверьте мне!..

…На другой день, вечером, когда в карауле стояли надежные люди Ахмада Танбала, Ханкули-бек с полсотней своих нукеров тихо ушел через ворота Феруз. Спустя неделю и сам Танбал уехал — подвернулся предлог: сопровождать караван в Заамин. Уехал — и не вернулся в Самарканд. Прямиком направился в Ахси. После этого стало быстро расти число беков и нукеров, отправленных за город по нужным делам и пропавших куда-то. Закрывали крепче ворота — так по ночам начали бегать из крепости прямо через стены. К концу зимы из беков, пришедших в Самарканд вместе с Бабуром, осталась половина. Бабур послал одного из своих верных людей в Андижан, чтобы вернуть беглецов беков: спустя двадцать дней поступило известие о том, что Ахмад Танбал и его сторонники, открыто подняв мятеж, задержали посланца где-то между Андижаном и Ахси и умертвили его.

Бабур по совету Касымбека отправил в Андижан Ходжу Абдуллу. Но Узун Хасан и другие заговорщики, прежде слушавшие советов Ходжи Абдуллы, — а кое-кто из них были у него мюридами, — на этот раз не обратили внимания на его советы и уговоры. Мало, того, в открытую, напали на Андижан, вынудив, своего мюршида Ходжу Абдуллу и беков, оставшихся, верными Бабуру, закрыть ворота и остаться сидеть в осаде.

В Ферганской долине забушевала смута.

5

Измене беков, начавших смуту, невольно помогала тяжкая болезнь молодого мирзы — нежданная немилость судьбы.

Бабур лежал в опочивальне верхнего яруса дворца Бустансарай. Болезненный жар изнурял его тело…

Гонец из Андижана показал начальнику охраны письмо, свернутое в трубочку и скрепленное сургучной печатью, но не отдал письма ему в руки.

— Высокородная госпожа, мать повелителя, приказала вручить письмо только самому повелителю!

Каждый день Бабур осведомлялся, есть ли гонец из Андижана. Начальник охраны поэтому повел гонца сразу наверх. Но в дверях опочивальни их остановил старичок лекарь:

— Это послание пусть прежде прочтет визирь; ежели добрая весть, тогда отдадим повелителю.

— Мать повелителя приказала, и учитель его, Ходжа Абдулла, наказывал, что, мол, только сам…

— Дурная весть может погубить повелителя, — прервал лекарь с огорчением в голосе, но и твердо. — Недавно он был уже накануне выздоровления, но… заботы, заботы, молодые люди, прибавляют страданий, а страдания влекут за собой болезни. Повелитель, не дождавшись выздоровления, встал с постели — и вот сегодня опять лежит в тяжелой лихорадке.

— Андижан в опасности, — гонец прибегнул к последнему доводу, — если письмо не передадим тотчас, может быть поздно. Повелитель разгневается!

— Нет, не могу, простите.

— Но, господин лекарь…

— Нет! Нет!

Спор донесся до слуха Бабура. Привстав на локоть, он крикнул как мог громко:

— Если гонец, пусть войдет! Приказываю!

Пуховая постель расстелена была в глубине помещения. Гонец остановился, не дойдя до нее, потом на коленях подполз к Бабуру, двумя руками протянул письмо.