Звездный человек

Опилки появились только тогда, когда ножовка вошла в сиденье табуретки, на которой лежал камень. Это были явно древесные опилки, да и камень, хоть и был распилен, не распался. Коля стукнул им о край табуретки — безрезультатно. Камень пропустил сквозь себя полотно ножовки и вновь как бы сросся. Только желтоватая полоска на его поверхности указывала на то, что он был распилен.

«Да это же открытие! Вещество, которое само себя восстанавливает!» Коля достал чернильный карандаш и сделал на камне надпись: «Откр. № I», что означало — «Открытие номер один», и положил камень под кровать.

Планы всевозможных экспериментов с камнем роились у него в голове, но сегодня в шесть была консультация по химии, и нужно было спешить. Он взял тетрадку, замок, висевший на вешалке, но тут взглянул на свои брюки и ужаснулся. Он совсем забыл, что весь вымазался в глине. Пока он переодевался, пришла с работы Анфиса Тимофеевна и закричала прямо с порога:

— Ты где это пропадал? В такую грозу куда-то сбежал?

— Не сердитесь, тетя Фиса. И там, в кладовке, мои брюки, так вы их не трогайте. Я сам…

«И что это он натворил? — думала Анфиса Тимофеевна. — И где это он был, что так измазался? И туда же — я сам! „Сам! Сам!“ Попробуй отчисти…»

Анфиса Тимофеевна вынесла брюки и куртку во двор, ножом отскребла с них глину. Потом растопила печь и повесила брюки на вьюшку, — сушиться. Сделав еще несколько неотложных дел, Анфиса Тимофеевна неожиданно натолкнулась на камень, лежащий под Колиной кроватью. Повернула его совкам с боку на бок, осмотрела со всех сторон и удовлетворенно сказала:

— Вот, Коля, какой молодец оказался! Я ж такой камень с месяц как ищу… Теперь я задам жару своей бочке!

Прошлую зиму Анфиса Тимофеевна провела без своей кислой капусты: не было подходящей бочки. Старые бочки, приобретенные еще во время войны, рассохлись, только зимой один знакомый, работавший на рыбокомбинате, достал там бочку, очень понравившуюся Анфисе Тимофеевне. Бочка была какая-то стройная, вся из дубовой, точно пригнанной клепки, с толстыми обручами. Один только недостаток был у нее — пахла рыбой.

«Ну что ж, — сказала Анфиса Тимофеевна сама себе, — рыбой пахнет? Вымоем!» — И война была объявлена.

Вначале Анфиса Тимофеевна вымыла бочку холодной водой, и запах как будто исчез. Вскоре, однако, он снова появился, но стал немного другим. Если до мытья бочка отдавала сельдью, то теперь она пахла как бы рыбой вообще.

— Сыростью пахнет… — сказала Анфиса Тимофеевна. — Сыростью… Вымоем!

Она выкатила бочку во двор, к ручью, только что сбросившему с себя зеленоватый ледок, и, надев резиновые сапоги, принялась натирать бочку песком, время от времени намыливая ее. Так она проработала несколько дней, когда уделяя этому делу полчаса, а когда и час. Было похоже, что рыбьи запахи, спрятанные в щелях, после оттирания песком вышли наружу. Бочка пахла все сильнее и сильнее.

Через ручей был перекинут железобетонный мост, и знакомые Анфисы Тимофеевны, проходя по нему, спрашивали:

— Тетя Фиса, это ты какую по счету бочку моешь? На что Анфиса Тимофеевна отвечала, что бочка-то одна, но вот попалась такая, с «чертовым» запахом. Некоторые, заинтересовавшись, спускались вниз, к ручью, нюхали и говорили:

— Да это же рыбий запах!

И, если особенно не спешили, давали какой-нибудь совет.

К концу недели Анфиса Тимофеевна располагала десятком советов и закаленным желанием уничтожить этот рыбий запах. Начала она с крапивы. Долго пришлось ей собирать перезимовавшие стебли крапивы. Она наломала их рукой в перчатке и сварила из них нечто вроде щей, которыми и залила бочку. После этой операции у бочки появился еще какой-то особый, «дикий» запах. Тогда Анфиса Тимофеевна перешла к смородиновому листу, найти который весной было совершенно невозможно, так как он опадал нацело зимой. После некоторых колебаний Авфиса Тимофеевна заменила смородиновый лист веточками с набухшими почками: найти их было проще — стоило только просунуть руку между планками соседского забора.

— Тетя Фиса, — говорил Коля, — плюньте на нее, на бочку эту!

— Что ты, всякое дело до конца доводить надо! — упрямо отвечала Анфиса Тимофеевна.

Затем последовали чай, щелок… Бочка была смазана подсолнечным маслом, выскреблена ножом, протерта железной сеткой. На этой неделе должен был состояться «последний бой», и Анфиса Тимофеевна готовилась бросить в него весь свой «арсенал»: лавровый лист и крапива, ветки смородины и черный перец, недельный остаток заварки из чайника и хвойный экстракт…

— Не так делаешь, Анфиса Тимофеевна, — сказал ей кто-то. — Взяла бы булыжник, разогрела бы его докрасна и бросила в бочку с водой. Вода прокипит, и запах как рукой снимет! И тут возникло неожиданное затруднение: она никак не могла найти подходящий камень.