Звездный десант

Внезапно юноша забыл о неисправном компьютере, о Семье и даже о пирате как таковом. Маневры рейдера стали всего лишь потоком поступающих на терминал данных, превратившись в задачу, к решению которой так долго готовился Торби. Его напарник забился в другое кресло и пристегнулся ремнями, а ходовая рубка атаковала его запросами. Торби не слышал ответов напарника и даже не заметил, когда рубка умолкла. Вскоре в компьютерную ворвался Джери, присланный капитаном; Торби не обратил на него внимания. Джери вытянул из кресла стажера, уселся в него сам и, заметив, что включен терминал Торби, даже не прикоснулся к переключателю. Он молча наблюдал за действиями юноши и продумывал на всякий случай альтернативные решения, готовый включиться сразу после того, как Торби запустит ракету, и тут же выстрелить еще раз. Торби по-прежнему ничего не замечал.

Внезапно динамик заговорил низким голосом капитана Краузы:

— Стрелок… не помочь ли вам маневром?

Торби не слушал. Джери посмотрел на него и ответил:

— Я бы не советовал, капитан.

— Ну ладно.

Старший бортовой баллистик, грубо нарушая требования устава, примчался в компьютерную и, утирая пот со лба, наблюдал за безмолвным поединком. Торби его не замечал. Для него в этот момент существовали только рукоятки, клавиши и кнопки, ставшие продолжением его собственной нервной системы. И даже когда ему нестерпимо захотелось чихнуть, Торби с легкостью подавил это желание, даже не обратив внимания на попавшую в нос пылинку.

Сверившись с последними данными, он ввел тончайшие поправки, автоматическим движением нащупал кнопку и отдал команду запустить ракету в момент максимального искривления траектории цели. Двумя секундами позже ракета покинула пусковую шахту и легла на курс.

Джери потянулся к переключателю, но его рука замерла на полпути; Торби отчаянно застучал по клавишам, запуская вторую ракету по траектории, вычисленной с поправкой на вероятное уменьшение целью своей тяги. Внезапно поток данных прервался: корабль ослеп, его коснулся парализующий луч.

Последующий анализ показал, что луч действовал семьдесят одну секунду. Джери пришел в себя, когда луч исчез; он увидел, как Торби изумленно осмотрел свой терминал и вновь начал лихорадочно действовать, подготавливая очередной пуск в соответствии с последними полученными им данными.

Джери положил ему на плечо руку.

— Бой окончен, Торби.

— Что?

— Ты накрыл его. Отличный выстрел. Мата могла бы гордиться тобой.

Ослепшие «глаза» корабля ремонтировали целый день. Капитан продолжал ускорение: больше ему нечего было делать. Наконец «Сизу» вновь обрел зрение и двумя днями позже благополучно нырнул в безопасный мрак N-космоса. Этим же вечером в честь Торби был дан обед.

Бабушка произнесла обычную речь, вознеся благодарственную молитву за спасение Семьи. И не кто иной, как сын «Сизу», ныне сидевший рядом с ней, был орудием счастливого избавления. Затем старший офицер вновь откинулась на подушки и приступила к еде; ей прислуживала невестка.

Торби не радовала выпавшая на его долю честь. Он с трудом припоминал ход поединка, и ему казалось, что его чествуют по ошибке. Он долгое время провел в полузабытьи, и лишь теперь к нему вновь возвращалось воображение.

Он понимал, что это были всего лишь пираты. Пираты и работорговцы, они пытались захватить «Сизу» и продать в рабство Семью. Сколько Торби помнил себя, он ненавидел работорговцев — не просто безликий институт рабства, а именно работорговцев он ненавидел с младых ногтей, еще до того, как узнал это слово.

Он был уверен, что Баслим одобрил бы его; он знал, что тот при всей его мягкости укоротил бы любого работорговца, не проронив и слезинки.

И тем не менее Торби не чувствовал себя счастливым. Он продолжал думать о живом корабле, на который вдруг обрушилась смерть, превратив его в сгусток излучения. Он посмотрел на свой указательный палец и задумался. Его занимала извечная дилемма, которая преследует всех людей, не утративших человеческого облика, людей, едящих мясо, но предпочитающих, чтобы туши свежевал кто-нибудь другой.

Трое суток перед званым обедом Торби спал урывками, и у него слипались глаза. Тем не менее он принялся за еду.

Проглотив очередной кусок, он вдруг заметил, что на него внимательно смотрит бабушка. Торби поперхнулся, забрызгав свою рубашку.

— Что с тобой? Уснул? — сердито заговорила старший офицер.

— Ох, извините, бабушка. Вы что-то мне говорили?

Торби уловил предостерегающий взгляд матери, но было уже поздно. Бабушка насупилась.

— Мы все ждем, что ты что-нибудь скажешь.

— Да, да… сегодня чудесный день…

— Не вижу в этом ничего особенного. Видишь ли, в космосе редко бывает плохая погода.

— Я хотел сказать, что у нас отличный обед. Просто прекрасный. Спасибо вам за то, что устроили такой вечер.

— Это уже лучше. Не забывайте, молодой человек: когда джентльмен обедает с дамой, он должен поддерживать приятную беседу. Может быть, у фраки это и не принято, но Люди соблюдают это правило неукоснительно.

— Да, бабушка. Благодарю вас, бабушка.