Звездный удар

— Звезды. — Отставив один палец, он указал на звезды, потом прошел вперед и сел напротив нее. — Ты видишь, с какой скоростью они движутся? Предполагается, что мы передвигаемся с большей скоростью, чем скорость света. Если бы это было так, — а я уверен, что Ахимса это под силу, мы бы не видели их так отчетливо. Тогда мы видели бы только тонкую блестящую полосу впереди. Она называется красным смещением. Что-то связанное со скоростью света и с теорией относительности. Е=mс 2.

— Эйнштейн, — сказала она, бросив взгляд на звезды. — Ну и что же случилось с красным смещением?

— Спроси Ахимса, — Сэм поднял на нее глаза. — Ну, Толстяк? Что произошло с красным смещением?

Молчание. Сэм настроил свой обруч, маленькую сверкающую диадему, которую все они носили не снимая. Он еще больше нахмурился.

— Не работает.

Шейла попробовала свой, про себя сформулировав вопрос, — они часто так поступали.

— Не работает.

Сэм шагнул в коридор.

— Сработало. А там, среди звезд, корабельные мониторы отдыхают, как будто мы находимся вне поля. — Он опять вошел в кабину. — Опять ничего не получается.

Шейла тряхнула головой.

— Значит, это единственное место, где за нами не наблюдают, так?

Боже мой, неужели это возможно?

Сэм уселся напротив нее. Его чернокожее лицо просияло в ослепительной белозубой улыбке:

— Вот здорово, это место придает мне сил.

— Мы здесь как у Христа за пазухой.

— Тогда почему ты такая грустная?

— Грустная?

— Когда я входил, я оглянулся и увидел твое лицо. Оно было такое, будто у тебя только что умерла бабушка. — Он поднял стакан и отпил.

— Ты думаешь, они и в самом деле нас здесь не подслушивают? — Пауза. — Толстяк, что новенького на Тахааке?

Молчание.

Шейла прижала колени потуже к груди, потерла руками предплечья. Длинные светлые пряди заструились по локтям.

— Сэм, какая жуть. Ты задумывался о том, что мы делаем? Ты видел данные о Пашти?

Он внимательно посмотрел на нее. Его застывшее лицо напоминало черную блестящую маску.

— Ну да, мы собираемся вышибить дерьмо из связки крабов, единственная вина которых состоит в том, что каждые семьсот шестьдесят лет они слегка трогаются умом. А в это время Ахимса медленно деградируют, все больше погружаясь в созерцание и все реже облетая свои владения. Они воспитали Пашти для того, чтобы те занялись их промышленностью, строили их корабли и роботов, чтобы добывали руду. Постепенно они привыкли ничего не делать и вполне довольны Пашти. Но таких, как Толстяк, пугает подобное положение вещей. Он включает в игру нас. Нам предложено уничтожить Пашти и выиграть звезды и свободу. Ну что ж, я всего лишь повзрослевший чернокожий парнишка с улиц Детройта, который всегда отчаянно дрался не на жизнь, а на смерть. Почему я должен прельститься куском небесного пирога?

Шейла перевела дыхание. Она чувствовала себя такой одинокой, такой ранимой.

— Ты хороший парень, капитан Даниэлс. Это тот самый сценарий, который, как я полагаю, пришел на ум Светлане. Но очень сложно связаться друг с другом, когда Ахимса постоянно наблюдают за нами. А она отличный специалист в области подслушивания и наблюдения. И вообще, эти русские — умные ребята.

Сэм кивнул:

— Может быть, я приглашу сюда Светлану посмотреть на звезды. Я пару раз уже встречался с ней, но эти встречи были такими короткими. Она показалась мне вполне дружелюбной, и я ее явно интересовал. — Он усмехнулся. — Не думаю, что этот интерес был вызван тем, что я был футболистом в Вест-Пойнте.

— Агент всегда остается агентом?

Сэм отмахнулся.

— Что-то вроде. Кроме того, никогда не знаешь, какой шанс представится в будущем. Такие продувные бестии, как Светлана, будут использовать любую возможность для вербовки. В ее деле никогда не знаешь, когда и кто может пригодиться.

— Ты говоришь как циник.

— Потому что с подобными вещами я сталкивался нос к носу каждый месяц. — Он поморщился. — Знаешь, так или иначе, но со временем приходится осторожничать. Какой-нибудь толстобрюхий политикан в Вашингтоне выпекает великую идею, или его обуревает желание оказать кому-то любезность, и он затевает безумную политическую кампанию, которая бесит кого-то, живущего в грязных трущобах. Парень из лачуги не находит себе места от ярости, и кто-то с противной стороны дает ему в руки ружье. И тогда парень использует это ружье против чиновника, который, возможно, этого и заслуживает. Вашингтон паникует, а подразделение Сэма Даниэлса отправляется высечь маленького разозлившегося человечка, потрясающего автоматом Калашникова. Тем временем ослиная голова, которая заварила кашу в Вашингтоне, продвигается по служебной лестнице или побеждает на выборах — чтобы завернуться во флаг. Наша великая система существует для того, чтобы стоять на страже демократии и корпораций, лишенных чутья. А для этого необходимо регулярно убивать маленьких рассерженных человечков, живущих в грязных хижинах.

— Но ты не всегда занимался такими делами, об этом говорит твой послужной список.