Звездочет поневоле

– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – робко начал Сахарный, переодетый в смущенье. – В моем эбеновом шкафу хранится сверток, в нем лежат чугунные раскрашенные голуби. Мне отлил их одинокий мастер, удивительный человек, живущий на берегах соленого озера. Я, знаешь ли, терпеть не могу ограды, украшенные предсказуемыми шишками. Я прошу тебя учесть эту просьбу, при определенных для меня обстоятельствах.

– Не чувствую твоей скорой смерти, – уже не веря ни во что бросил Креветка, оставляя Шугу наедине с собой.

Силуэт обремененного человека пролетел этаж, с трудом совершил повороты ключа, и, ускользнув в теплоту квартиры, щелкнул тяжелой дверью, всем телом расслабившись на внутренней стороне дома. «Одиноко и сурово, что я нажил?», – грустно думалось Сахарному. «Слепец. А что говорят часы? Кого-то явно не хватает. Андрей, кто мне обманывает? Я никому не верю. Я беглец, но какой? Возможно, Креветка солгал, что здесь кто-то был, я о нем мало что знаю. Нет. Это Ключ. Ставлю, что это он. Мерзость. Был бы мясником, распорол бы ему брюхо. Однако кого-то явно не хватает в нелегкой мне минуте. Со смертью нужно подождать». Он кинулся в соседнюю комнату, где стоял письменный стол с устойчивой выдвижной панелью, над ним висело множество заставленных книгами полок с подсветкой из сизых фонарей. Чужие руки, во всем их присутствие. Шуга сел в кресло, обращаясь глазами в предметы, его мысль приковалась к оставленной обуви на паркете.

«Синица глупа… это точно летняя пыль, кто же ее взволновал?», – подумал Сахарный, потирая высокий лоб, и медленно вырубился.

Ключевая пропажа и бессмысленная смерть

«Ты рискованно думаешь». Загляделся Опер на кожаный фасад гостевой комнаты и, добавив в кофе странное маслице, расслабленно сполз в кресле. «Ля-Ля-Ля – все это далеко попсовое», – промолвил человек, у коего в кармане частенько бывал пузырек с нефтью. И даже не думайте, что это все начало авангардного бреда, во всем есть погрешность материи, и даже там, где явно присущ авангард. «Нет, ну а почему эта девочка теперь поет: Ду-Ду-Ду? К чему бы это?», – философски задался Волчий. «Друг мой, это всего лишь вариант глупости», – с чувством опьянения промолвил Опер, торопливо добавив: «Здесь нет смысла». Волчий вздохнул, слизнув хороший коньяк со стекла, невзначай помянув: «Грустно, что все-таки не Ля-Ля-Ля». Опер цокнул, потирая кожаные брюки, этой ночью он насыщался особым романтизмом Земляного города, что впоследствии заставит его продолжить свою надоевшую ему повседневность.

– А было у меня дело, Волчий! Такое дело, что уж несколько тысяч по сравнению ничто, разве что дрянь всякая. Вот такой мешок подарили! – Опер воображал неподъемный чемодан, передавая руками увиденное им в прошлом, – жаль, что пришлось с ним быстро расстаться. Да и не найден состав преступления, так, приказ для псины. Им сидеть – они сядут, им бежать – да они спотыкаются уж. Ты бы знал, я тому все подсказывал, все подсказывал, а толку! Одним словом, дурак, проиграл вопреки смыслу. Связали его умело. Да! Безумцем стал. И не человек – личность целая!

– Кто же?

– Нет у него больше имени.

Волчий наострил лицо, еще крепче сжал бокал коньяка и, угрожая пальцем другой руки, мысленно отпустил, что не желает пропускать самого интересного. Свет зажженного хрусталя нацелился в усталые макушки, комната дышала приоткрытым окном, Опер переставил ноги, заранее формулируя мысль.

– Ты помнишь Крысу с толстыми пальцами? После того как я позаботился о том, чтобы сфабрикованное дело все-таки прекратили… – и он с гордостью ткнул себя в грудь. – Крыса, вопреки мне, все же отыскал подходящую статью, и дело стали рассматривать уже по-новому… Так и вышло, что человека по имени «У» безукоризненно сломали. Так что, серый волк, признавайся, знал ли ты человека под буквой «У»? Да, хоть бы немножечко… Тебе вообще везло так, как мне?

– Да, знал! Карман Антиквара. Блеск! Ну и где же теперь этот «У»?

– Умирает в одиночестве. Был оправдан, но прежде все отобрали, осталось одно лишь безумство, оттого непоседа не жалуется.

– Жаль… Лучше бы сел за налог, в наше время престижно.

– Грубо Волчий, неустойчиво и грубо. Знаешь ли ты, что такое Синдром Электры? Вменяли же, что подленькие. Слухи пошли, что отношения были у него со своей племянницей некие… Что позволяло им делить одну постель. Так и зарубил он ее, в порыве ревности и гнева. Топором!

– Идиот! – воскликнул Волчий, после чего загас, добавив: – Распространено это все как-то, в наше время хватает блуда.

Волчий махнул рукой. От скупости сюжета разочарованно глотал коньяк, пожимая подбородком. «Ну, где же та долгожданная афера? Рецепт от запеченного омара в рукаве. А что прикажете делать, ежели у них, что не день, то обыкновенная кета в майонезе?», – будет думать расстроенный Опер в ожидании острых ощущений. В эти болезненные секунды в нем оживал двоечник. «Ну, где же эта крепкая сюжетная линия? Так хочется доставить ему волчье удовольствие».