Звездолет «Черничная Чайка»

– Тащить его к кораблю? – скривилась Аврора.

– Ну да, к кораблю… Постой-ка, ты это видишь? – Я указал пальцем.

Из-за спины Деревянского торчал черный тубус. Я наклонился и осторожно извлек трубу. Свинтил колпак. Внутри было полотно. Бережно вытряхнул холст.

– Сматываться пора, – напомнила Аврора. – Бешеные отходят, уже шевелиться начинают. Потащили этого красавца. Хотя зачем его тащить, я не понимаю…

– Сейчас, – я раскатал полотно. – Посмотрим, что тут такое…

Лучшая картина. Никогда не видел ничего подобного. Действительно шедевр. Хотя ничего оригинального вроде и не нарисовано – вода, солнце. И даже солнца нет – только свет. Все светится – и воздух, и река, как прилип к картине, так и отлипнуть не могу, смотрю и смотрю, провалиться туда хочу, хочу в эту воду, к этому свету…

– Закат, – восхищенно проговорила Аврора. – Он на самом деле рисовал закаты…

– Отлично, – я свернул картину. – Цель пиратского набега достигнута – шедевр у нас. Теперь можем требовать освобождения твоих сусликов. Эдвард Тич был бы доволен.

Я спрятал картину в тубус, закинул за спину.

– Я за руки, ты за ноги, – напомнил я.

И подхватил Деревянского-4 под мышки. В парализованном состоянии он был не очень транспортабелен, как-то цеплялся за все подряд, хотя вроде на поле и цепляться не за что было. Да еще пришлось пару раз останавливаться – живописцы оттаивали и явно собирались возобновить свое разрушительное продвижение, шугал их «плаксой».

«Черничная Чайка» встретила нас гостеприимно распахнутым шлюзом, нежным салатовым светом, радующим усталый от зелени леса глаз. Я закинул «плаксу» внутрь, залез и стал втягивать Деревянского, Аврора толкала снизу.

Художник шел плохо, можно сказать, вообще не шел. Особенно мешали руки. Они не сгибались, цеплялись и брыкались, видимо, заряд «плаксы» стал ослабевать, и первыми начали оживать конечности. Левая рука попыталась даже игриво ущипнуть Аврору, за что Аврора ущипнула ее в ответ.

Кроме того, Деревянский начал всхлипывать.

Наконец мы затолкали живописца в шлюз, я пропихнул его в глубину и пристроил пока в угол, пусть полежит, пострадает.

Аврора все еще стояла на поле, глядела на лес, на бешеных. Медлила.

Я высунулся.

– Ты чего, Афродита? Давай поторапливайся, а то у меня на здешний воздух аллергия. Весь организм чешется.

– Да, сейчас… Послушай, Аут, ты ничего не чувствуешь?

– Чувствую. Говоря языком реконструкторов, жрать хочется, как в Никарагуа…

– Мне как-то… – Аврора поежилась. – Грустно…

– А мне еще грустней. Я совсем разочаровался в людях, особенно в творческой интеллигенции…

– Ладно, хватит тебе. Идем домой.

– Домой? – удивился я. – А я думал, что наш дом теперь – это «Черничная Чайка», кибитка звездных скитальцев…

– Ага, кибитка…

Аврора вздохнула.

– Домой, – сказала она. – То есть я хотела сказать, в путь! Звезды нас ждут.

Она шагнула к шлюзу и перенесла ногу через комингс, и я опять протянул ей руку.

Что-то крякнуло. Прямо над ухом. Будто барабан прирезали. И цвет поменялся, из приятно-салатового сделался угрожающе-вишневым.

– Что это? – удивленно спросила Аврора.

Она попыталась проникнуть в шлюз, но ее что-то отбросило назад и тут же закрякало уже беспрестанно. И свет замигал. И ласковый голос бортового компьютера Глаши приветливо произнес:

– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт.

И еще раз:

– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт.

– Какой еще ксеноморф?! – возмущенно крикнула Аврора. – А ну, пусти!

Аврора кинулась в шлюз, ее отбросило во второй раз.

– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт, – повторила Глаша.

– Сбой! – крикнул я Авроре. – Глашка закрыла объем, сейчас разберусь!

Аврора кивнула. Она стояла перед шлюзом, и, кажется, мерзла. Обнимала себя руками за плечи.

Я подскочил к терминалу, запустил монитор. Вывел информацию об объемах, внешнем и внутреннем. Теперь я видел «Черничную Чайку» со стороны и чуть сверху, с высоты. И все, что вокруг, тоже видел.

Аврора продолжала стоять возле шлюза. А я стоял внутри шлюза. А художник Деревянский валялся в углу под журнальным столиком. И художник Деревянский, и я светились равномерным зеленым цветом.

Аврора светилась красным.

Я щелкнул пальцем по красной фигурке. Справа по экрану побежала информация. Я не очень вникал в смысл, выхватил только вот:

«Человеческая ткань, процент симбиотии 0,4».

0,4 процента. Ноготь. Кусочек кожи. Несколько волос. Несколько капель крови. Красный цвет. Попытка проникновения внеземной формы.

ДНК-сканер, сканер биополя, В-ридер, еще пропасть разных устройств, позволяющих определить, кто красный, кто зеленый. Деревянский тогда предлагал – пройти к кораблю, это самый верный способ, ни один шлюз чужого не пропустит…

– Что там? – спросила Аврора.

– Терминал перекосило, – ответил я, – сейчас исправлю…

– Скорее! Эти уже вовсю шевелятся…

– Сейчас!

Я бессмысленно стоял перед монитором. Вспоминал. Один раз. Всего один раз потерял ее из виду…

Тогда, ночью, когда я свалился с дерева.

Интересно, где настоящая Аврора?

Я вдруг понял, что с настоящей Авророй все в порядке. Ничего с ней не произошло, выбралась.

А эта…

И ведь ни секунды не сомневался…