Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина

— Очень приятно, — он протянул Маке обе руки. Стоящий позади него молодой врач заулыбался, закивал, но, видимо робея, не посмел сделать то же самое. — Пожалуйста, садитесь, — главный обернулся к Маке и указал на стул у окна. — И не беспокойтесь. Все будет прекрасно, — потом, взглянув на больного, по слогам: — Пре-кра-сно!

Но этот озабоченный, неуверенный бас не сулил, казалось, ничего хорошего, и сердце у Маки оборвалось.

— Отец!.. — чуть слышно выдохнула она.

Глава вторая

На рассвете Гено задремал, но как только чистое утреннее солнце засветило в окна, он раскрыл глаза, встал и на цыпочках вошел в комнату к Гоче. Ребенок спал под своей кроваткой на матраце, откуда его никакими силами не смогли стащить. Бабушка, поднявшись до солнца, суетилась по хозяйству. Снизу доносились звуки шлепков по тесту, передвигаемых мисок и воды, хрипловато булькающей в горле кувшина.

Когда Гено спускался по лестнице, его остановил голос Авксентия — двоюродного брата, живущего рядом, по другую сторону забора.

— Здорово, Гено! — Авксентий, присев на корточки возле колес самосвала, возился с чем-то.

Гено поднятием руки ответил на приветствие и жестом же спросил, чем он там занимается спозаранок.

Авксентий прислонил к кузову железный лом, которым выколупывал голыш между новенькими, в ребрах протекторов, покрышками, и подошел к забору.

В это утро Гено было не до него, но, спустившись во двор, он все-таки задержался.

— О чем ты спросил? Не понял я…

— Да ничего. Чем, говорю, занимаешься с утра пораньше?

— А-а… Да вот приходится за ней ухаживать, ублажать… Машине, если любишь, всегда чего-нибудь надо. Прямо как жене, честное слово! — осклабился Авксентий.

Гено взглянул на огромный самосвал:

— Не слишком ли у тебя мощная жена?

— Жена — будь здоров! В порядке…

— Слушай, каким это образом ты ее, как собственную, дома держишь? Хозяина нет у нее?

— То-то и оно, что есть. Потому здесь и стоит.

— Насколько я помню, у вашей стройконторы имеется гараж.

— Что это за гараж, скажи на милость! Огородили поляну горбылями, лезь — не хочу. А народ вокруг разный ходит… Мало ли что…

— Остальные шофера тоже по домам машины держат?

— Не знаю, как остальные, а я так считаю: если они хотят, чтоб машина даже по мелочам не барахлила, она должна стоять у меня. А если ее в чистом поле оставлять, неизвестно, в каком виде утром застанешь. Нет, машина, как жена, — опять осклабился Авксентий. — Нельзя в чужие руки отдавать… Совсем забыл: как там отец Маки?

Гено покачал головой:

— Плохо.

— Что ты говоришь?!

— Операцию будут делать. Не знаю, перенесет ли…

— Жаль Маку. Она так любит отца…

— Авксентий, извини меня, мне нужно позвонить Маке. Гоча без нее не спит, не ест…

— Да! Папаша среди ночи разбудил нас: сходите, говорит, узнайте, в чем дело, почему мальчишка надрывается.

— Извел нас совсем. До утра не унимался.

— Я спросонья и не сообразил, что Маки нет дома, а то пришли бы проведать.

— Твоя Цабу еще не проснулась?

— Разве так рано ее добудишься?

— Скажи ей, когда проснется, пусть зайдет поиграть с Гочей, может, развлечет…

— Так я ее сейчас же разбужу, Гено!

— Не надо — пока и Гоча спит.

— Ну, хорошо. Ладно. Как только встанет, так сразу и направлю к вам… Только бы помочь, а мы… Ее же Мака спасла от смерти, мою Цабу. Помнишь, когда у нее дифтерит начался? Тоже ночка была, скажу я тебе!..

Умывальник оказался пуст. Гено открыл дверь в подсобную комнату и вошел. Мать месила тесто.

— Ты уже встал?

Гено огляделся, ища кувшин с водой. Мать облепленной тестом рукой указала ему на стол в углу.

— Что делать теперь будем?

— А что?

— Дай бог здоровья моему свойственнику, но если ребенок опять не уймется… не знаю, как быть… хоть в воду бросайся…

Гено только сейчас заметил, как запали у матери глаза после бессонной ночи.

— Но пойми ты, там человек при смерти. Не может же она его бросить!

— Конечно, но…

— Ладно, хватит, — Гено забрал кувшин и вышел.

Он понимал, что мать беспокоит не только состояние Гочи. У нее была еще другая забота, быть может, более важная, но о которой она не смела заговорить так сразу.

Гено прекрасно знал цену своему шурину, знал, что за хорошую выпивку тот способен продать даже собственную сестру. Что бы с ним ни случилось, его не стоило бы выгораживать, но жаль Маку и особенно несчастного Симона. Только поэтому Гено ни о чем не заикнулся.

А если сказать теще?

При этой мысли Гено почему-то вспомнилась виденная где-то увеличенная фотография супружеской четы, которую носил по деревням бродячий фотограф, — плоские, ничего не выражающие лица, снятые в разное время и соединенные лишь волей фотографа; их ничто не связывало, они даже не знали о существовании друг друга.

Гено поплескал воды на шею, на грудь и лицо и, не убрав кувшина, шагнул к лестнице.

— Не уходи без меня! — мать выглянула в двери.

«Что еще?» — недовольно подумал Гено и быстро поднялся наверх.

Гоча все еще спал.

Перед тем как уйти на работу, Гено спустился вниз в подсобную комнату.

— Садись, сынок, я тебе хачапури испекла. И чай вот-вот закипит…