Звездоплаватели

«Вот здесь, — подумал он, — в этом кресле сидел когда-то маленький фаэтонец и непонятным способом вёл этот необычайный корабль в пустоте Вселенной. Думал ли он тогда, что никогда не вернётся на родину, что окончит свои дни на Венере? Куда, с какой целью отправились они в космический рейс?»

Жужжание камеры смолкло.

– Пойдём дальше? — спросил Второв.

– Я думаю о том, — сказал Мельников, — что люди, возможно, поймут и изучат технику Фаэтона. Может быть, наши звездолёты станут похожи на этот и будут управляться теми же способами. Сейчас мы даже отдалённо не можем вообразить, что это за способы.

– Вероятно, они очень просты, как всё, что совершенно. Но понять действительно трудно. Что может делать человек, сидя в этом кресле? Разве что наблюдать. Может быть, это астрономическая обсерватория, а не пульт управления?

Мысль Второва показалась Мельникову резонной. Но что можно увидеть внутри этих разноцветных граней? Они выглядят глубокими, но не прозрачными.

– Возможно, что в них видно только тогда, когда сидишь в кресле, — сказал Второв.

– Это неосторожно.

– Почему, Борис Николаевич? Я ни до чего не дотронусь. Кресло, хотя и маленькое, но годится для человека. Разрешите попробовать. Вдруг я на самом деле что-нибудь увижу. Это во многом облегчит задачу понять назначение этого предмета.

Мельников колебался. Его безотчётная тревога всё росла. Чуждая обстановка корабля, видимо, действовала даже на его закалённые нервы.

– Хорошо, — решился он. — Сядь, но только смотри, а не двигайся.

– А кресло не сломается под моей тяжестью?

– Мостик не сломался, а оно, кажется, из того же материала. Не думаю, — ответил Мельников.

Второв осторожно опустился на полукруглое сиденье. Ничего угрожающего не произошло. Кресло выдержало.

Но тотчас же в центре находящейся перед ним грани вспыхнуло синее кольцо с жёлтыми линиями. Продержавшись не более секунды, оно исчезло.

– Не шевелись! — крикнул Мельников.

Второв замер, не спуская глаз с грани. В ней ничего не было видно, но ему вдруг показалось, что она стала темнее. Искрящиеся точки превратились в неподвижные огоньки.

Прошла минута, две. Ничего не изменялось и не происходило. Мельников постепенно успокоился.

– Ты видишь что-нибудь? — спросил он.

– Ничего.

– Почему точки стали неподвижны?

– Не знаю.

– И я не знаю, но это что-то должно означать.

– Вот только что?

Казалось, ничто им не угрожало. Скорей всего, синий круг означал запрещение дотрагиваться до пульта.

Предвидя их приход, фаэтонцы оставили свой сигнал, надеясь, что разумные существа с другой планеты поймут его значение.

– Слезай! — сказал Мельников. — Только осторожно.

– Снимите меня в этом кресле, — попросил Второв. Перед тем как сесть, он передал камеру своему товарищу.

Мельников исполнил его желание. Ничего плохого от этого произойти не могло.

– Снимок фаэтонца за пультом управления, — пошутил он.

– Я представляю себе, — сказал Второв, — что я действительно умею управлять кораблём. И вот я сделал нужное движение, звездолёт оторвался от Венеры и…

Громоподобный удар прервал его слова. Непреодолимая сила прижала Второва к сидению кресла. Он видел, как Мельников стремительно полетел вниз и упал на круглую стенку отсека. Пронзительный свист, начавшись на низкой ноте, быстро поднялся до сверлящей мозг высоты и смолк. Хорошо знакомое ощущение повышенной тяжести не оставляло никаких сомнений — звездолёт находился в ускоряющемся полёте.

Они улетели с Венеры!

Замерло сердце. Ужас железным обручем сжал голову.

Почему заработали двигатели? Они оба ни до чего не дотрагивались, не делали никаких движений…

Смерть!.. Смерть быстрая и неизбежная! Они не имели ни малейшего представления о том, как управлять кораблём.

И вот как будто для того, чтобы не оставалось никаких сомнений, что они действительно летят, стенки шара вдруг стали прозрачны. Сверху сияло ослепительное Солнце, внизу сплошным белым ковром раскинулись облачные массы Венеры. Синий цвет неба быстро темнел, превращаясь в чёрный. Уже появились звёзды.

Они летели всё быстрее, неизвестно куда.

Лёжа на нижней стенке отсека, Мельников старался не шевелиться. Падая, он даже не ушибся. От мостика до «пола» было не больше одного метра. Сразу поняв, что произошло, он не испытал, подобно Второву, никакого страха. Четыре космических рейса, с их непрерывными опасностями, приучили его владеть своими нервами в любых случаях. Даже тревога сразу исчезла, уступив место напряжённой работе мысли.

Как долго будет продолжаться ускорение полёта? Ограничено ли оно какими-нибудь пределами?

Какой скорости должен достигнуть звездолёт фаэтонцев? По ощущению он догадывался, что ускорение не больше, чем на «СССР-КС3». Вероятно, около двадцати метров в секунду за секунду.

Почему взлетел корабль? Синий круг явно предостерегал об опасности взлёта. Но что он или Второв сделали, чем привели в действие двигатель корабля? Догадаться об этом — значило получить шансы на спасение. «Вероятно, они очень просты, как всё, что совершенно», — вспомнил он слова Второва. Да, разумеется, очень просты — всё говорило об этом, просты до того, что никак не догадаться.