Звёздотрясение (ЛП)

– Либо что-то не так с машиной, либо я еще недостаточно хорошо разбираюсь в теории. В любом случае я не получу денег на новое 24-канальное устройство, пока не разберусь, в чем дело. У первой машины есть только по четыре канала для прошлого и будущего, поэтому передача любых данных занимает целую вечность. На прошлом обороте мне даже пришлось отказать одному аспиранту. Ему не терпелось заняться исследованиями темпосвязи, а я был бы только рад поработать со смышленым юношей, но, честно признаться, просто не мог позволить ему потратить несколько дюжин колоссов в ожидании, пока не наберется достаточно данных для его диссертации.

– Я знаю этого аспиранта, – сказала Нейтронная Радиоактивность. – Его зовут Энергичные Глаза. Когда вы ему отказали, он пришел ко мне. Теперь мы с ним собираемся развернуть в окрестностях восточнополярных гор решетку сейсмодетекторов. Если нам немного повезет, то его диссертация ляжет в основу теории, позволяющей предсказывать восточнополярные коротрясения.

– Если учесть, что на полюсах каждые три-четыре оборота происходит коротрясение приличной силы, у него, как минимум, будут какие-никакие данные для анализа. – В голосе Круга Времени послышались печальные нотки. – Но зачем утруждать себя предсказанием коротрясений? Если не считать нескольких аварий, когда из-за крупного толчка глайдмобиль на большой скорости врезался в землю, ущерб от коротрясений ограничивается трещинами в паре строений или подземных трубопроводах коммунальых служб. По крайней мере, нам, в отличие от людей, не грозит обрушение «крыш».

– Вы говорите в точности, как комитет по грантам. Всегда хотят знать: «Какая от этого польза?». – Она втянула края подошвы. – А какая польза от нового малька?

– Прошу прощения, – извинился он. – Просто у меня пессимистичный настрой.

– Расскажите подробнее, – попросила она, придвигаясь ближе.

– Поначалу это было одно удовольствие, – начал он. – Тогда у меня работали двое аспирантов. Один занимался экспериментами, другой – теорией. Мы передавали сообщения вперед и назад на небольшую временную дистанцию – вначале всего на несколько оборотов. Затем мы подготовили серию все более крупных прыжков, и в итоге стали передавать короткие сообщения на целый колосс оборотов. Мы могли закодировать сигналы таким образом, чтобы гарантировать передачу ключевых данных, при этом умещая в остатке сообщения специальные коды, по которым можно было судить о количестве дошедших бит. Мы доказали, что количество бит, которое мог вместить канал, обратно пропорционально дальности временной передачи. Если не считать слабых статистических флуктуаций, то произведение емкости на время всегда равнялось 864 бит-колоссам оборотов.

– Значит ответ «да/нет» вы могли передать во времени на 864 колосса, – уточнила она.

– Или 124416 бит на один оборот, – подтвердил Круг Времени, протарабанив подошвой знакомую цепочку чисел. – Кульминацией их обоих докторских проектов стала одновременная пересылка данных по трем прямым каналам на два, три и четыре колосса в будущее. Четвертый канал мы всегда держали свободным на случай, если потребуется передать срочное сообщение.

– Четыре года – долгий срок, если все это время ты вынужден ждать новых данных, без которых не закончить диссертацию, – заметила она.

– Ждать не пришлось вовсе, – возразил Круг Времени. – Где-то между прямыми и обратновременными каналами возникла мелкая калибровочная ошибка. Еще до отправки пробных сигналов мы получили из будущего ответ, в котором говорилось о том, что все сигналы получены, и сообщалось количество бит, переданных по каждому из каналов. Все они совпали с теоретическим прогнозом в 864 бит-колосса.

– Но что, если бы вы решили не посылать пробные сигналы в будущее? – спросила она.

– Один из аспирантов как раз это и предложил, – ответил он. – Но в самом начале проекта я уже обтоптал им края насчет этой темы. Пока у нас нет теории, которая бы объяснила нам, к каким последствиям может привести создание парадокса, мы просто не можем позволить себе такой риск. Лично я полагаю, что любой крупный парадокс приводит к раздвоению Вселенной. Но для того, чтобы предложить эксперимент, способный доказать сам факт раздвоения, нужна достоверная теория.

– А у вас есть достоверная теория? – спросила она.

– Несколько оборотов тому назад я так и думал, – удрученно ответил он. – Но теперь я уверен куда меньше.

– Почему же?

– После успеха с тремя передачами на дистанцию в несколько колоссов я без труда добился от комитета по грантам разрешения на строительство 24-канальной машины с гораздо большей емкостью по каждому из каналов. Деньги мы получили не сразу, и пока предварительный проект находился в разработке, подошло время, когда машина должна была принять первое сообщение, переданное с дистанции в два с лишним колосса оборотов. В момент приема сообщения присутствовали двое моих бывших студентов и члены комитета по грантам; прямо в их присутствии я замерил количество бит и отправил подтверждение своему прошлому я. Тогда мне и надо было остановиться.

– Что случилось?