Звезды без пощады

– Что?! – Хитрова с резкостью повернулась к ней.

– Не поеду. Все бессмысленно, Свет. Если ты не в курсе: к Гомелю теперь не пускают. А за Урал мы далеко не уедем. Ты же знаешь, что на дорогах творится.

– Так, – Светлана шагнула к ней и, отбросив на кресло сумочку, приподняла подбородок подруги: – Ну-ка посмотри на меня! Не пускают… Ты еще сопли пусти от расстройства.

– Свет… – Красина качнула головой, освобождаясь от ее цепких пальцев.

– Теперь внимательно слушай меня, – Хитрова проницательно смотрела на подругу. – Если надо мы в Беларусь прорвемся с легкостью. И без проблем доедем хоть до самого Владивостока. Это я тебе обещаю. Ясно? Не пускают тех, кто нос повесил и лапки покорно сложил, а нас никто не посмеет остановить!

Ирина неуверенно кивнула и хотела сказать: «Спасибо за заботу. Я все равно останусь», но Светка перебила ее: – Я бы за тобой вчера утром заехала, мы собирались к гомельской посадке. Только перед отъездом благополучно расплевалась с Сережкой и Максом. Собирались ехать с ребятами с МЧС колонной в двенадцать машин – так надежнее и безопаснее – только они хотели навязать мне в нагрузку четырех пассажиров. Тебя в расчет не брали. Козлы еще, орать на меня начали. Зря я им бензин доставала. Но как говорится, дорогая моя, что ни происходит все к лучшему. Также? Ты собирайся – не стой!

– Свет, зачем все это…

– Сейчас объясню, зачем. Собирайся, давай! Или, ну тебя к черту! Иди, поставь чайник и смастери пару бутербродов. Иди! Пока соберу твои шмотки, а то будешь возиться как клуша целый час, – она шагнула к шифоньеру. Светлана прекрасно ориентировалась в этом необъятном гардеробе; как с лучшей подругой она не раз обменивалась с ней то платьем, то кофточкой, да и бежевый итальянский костюм Хитровой давно прижился в левой секции этого шифоньера. С пренебрежительной спешкой она начала вываливать на пол демисезонные и зимние куртки, свитера, джинсы, бесцеремонно вытряхнула ящик с нижним бельем, отбросила за книжные полки лисью шубу.

– Что слышала о местах и условии посадок? А, Ириш? – спросила Хитрова, отбирая наиболее полезное из одежды и укладывая в огромную нейлоновую сумку, которая пухла на глазах.

– Ничего нового. Говорят, у них не так много звездолетов. Один сел возле Нью-Йорка, два на западном побережье Штатов, один или два где-то в Австралии, – Ира подставила чайник под кран. Вода текла тонкой струйкой, мутная, грязнее чем вчера, и Красина подумала, что надо было набрать несколько трехлитровок отстаиваться. – Больше всего посадок в Китае и Европе. Под Малагой, севернее Стокгольма и рядом с Загребом. Как понимаешь, самая близкая к нам возле Гомеля, – продолжала она, чуть повеселев (Хитрова какими-то тайными флюидами наводила на нее лучшее настроение). – Слышала, будто корабли здоровенные, некоторые берут больше миллиона человек. Представляешь, целый город! Только эти сволочи, ферс-кафравцы, ввели ограничение по возрасту. Не пропускают никого старше тридцати двух. Получается, если человеку за тридцать пять перевалило – он нежилец. А у наших стариков тем более шансов нет.

– Есть у некоторых, – Светлана вынесла в коридор сумку и села на корточки, застегивая неподатливую молнию. – Только у тех, кто в списке, утвержденном ООН. Для крупных ученых, всяких шумных политиков, семей глав правительств, подписавших соглашение, вроде будет отдельный звездолет. Еще отдельным кораблем вывозят детей из Америки и Канады.

– Что ты мне сюда навалила? – закончив с нарезкой сыра, Ирина подняла голову и посмотрела на багаж.

– Все, что понадобится для жизни под другими звездами, – Светка с издевкой усмехнулась. – Насколько я знаю, он не пускают со слишком большими сумками. Оружие и крупные металлические предметы к вносу так же запрещены. Положила джинсы, костюм и куртку, что мы покупали в бутике на Арбате. Спортивку и кое-что из легкого. Кучу нижнего белья – кто знает, когда сможем постираться. И купальник.

– Купальник зачем? – изумилась Красина, застыв с открытой банкой кофе.

– Может быть там, – изящно изогнув палец, Светлана указала ногтем вверх, – есть теплые моря и шикарные пляжи. Будем оттягиваться с тобой на песочке и соблазнять инопланетных мужиков.

– Дурочка, – Ирина рассмеялась и порозовела.

Скорее разлила по кружкам кипяток, размешала ложечкой. Ноздри защекотал кофейный запах.

– Ирусь, у тебя же коньячок был, – вспомнила Хитрова, откусывая суховатый бутерброд. – Не прикончила еще? Давай с кофе по рюмочке.

Мысль о коньячке Ирине показалась удачной. У нее на самом деле оставалось полбутылки «Жуль Готре», подаренной в приложение к букету роскошных шафрановых роз Полуевским. Красина развернулась на одной ноге и открыла дверку навесного шкафа. Взяв серебряную с красными разводами коробку, вдруг спохватилась:

– Светка, ты же за рулем.

– И что с того? – не поняла Хитрова.

– Господи, я подумала о ГАИшниках, – Ирина тут же усмехнулась своей ереси.

– Красина, ты тормозишь. Теперь легче слона на дороге встретить, чем кого-нибудь с полосатой палочкой. И трезвым ездить отныне считается дурной манерой.