Звезды над обрывом

– С пустыми руками не пойду, – предупредил Йошка. – Начальство с пустыми руками ни о чём не просят: сами знаете. Собирайте, у кого что есть. Отнесу господам, поклонюсь. Может, и получится что-нибудь. А не хотите – идите сами! И поважней меня люди есть. – Он поднял голову, посмотрел на встревоженные лица цыган. Усмехнулся. Встал и ушёл не оглядываясь.

Наутро Йошка собрался в город: «выручать наших». Он приглашал идти с собой и других цыган, но все до единого отказались: было слишком страшно. Йошка коротко, презрительно пожал плечами, сразу став как будто даже выше ростом. Он стоял у своего шатра, а перед ним на траве лежал расстеленный платок с золотыми монетами и женскими украшениями, которые собрали по всем палаткам. Патринка увидела лежащую сверху золотую розу в рубиновых брызгах росы: любимую подвеску Анелки, подаренную ей мужем. Йошка аккуратно завязал платок, сунул свёрток в карман, надвинул на лоб шляпу – и, не оборачиваясь, зашагал по пыльной дороге. Цыгане, сгрудившись у обочины, провожали его взглядами.

– Зря мы это сделали, щявале, – грустно сказал Букуро. – И золотишко последнее пропадёт, и дурака этого в тюрьму посадят.

– Так и невелика потеря, морэ, – сквозь зубы возразили ему. – Что мы – бабу его с дочками не прокормим? А узнавать, как дела, кому-то всё равно надо.

– Ну, дай боже… Поглядим.

Йошка вернулся в табор поздним вечером – и не один. С ним пришёл Стэво – испуганный, молчащий, с оборванными пуговицами, без шляпы. Его сразу же окружили цыгане. Рыдающая Чамба вцепилась в сына намертво. Хором заголосили сёстры, тётки, невестки. Мужчины обнимали парня, хлопали по плечам, жадно просили рассказывать: что было? Что с ним делали? Что хотели начальники? Где отец, дядьки, старшие братья? Скоро ли их отпустят? Но ни про отца, ни про других Стэво ничего не мог рассказать. Целый день их всех продержали в камере. По одному уводили, спрашивали какую-то чепуху о том, сколько дани они берут с каждой семьи, кого и когда убили за неповиновение, как им удалось набрать ведро золота, кто и как выходит на связь с румынской разведкой… Стэво ничего не понимал, не знал, что отвечать, честно говорил, что всю жизнь вместе с отцом делал и лудил посуду, что в таборе их ждёт огромный заказ от московского завода, что отец не держит в рабстве таборных девушек и сроду ни с кого не брал никакой дани, что, напротив, давая деньги в долг, никогда и не вспоминал о них, любой цыган может это подтвердить… Парень видел, что человек в форме не верит ни одному его слову: он даже не записывал того, что говорил Стэво. Его спас Йошка, который вошёл в кабинет и с порога, как давнему знакомому, заявил начальнику:

– Товарищ Качанов, этот парень ни при чём! Он – дурак молодой, за дела отца отвечать никак не может. Что он соображает? – ему и восемнадцати-то нету! Отпустите его, я слово даю, что он знать ничего не знал. Он сам своего отца до смерти боялся! Что тот прикажет – то и делал!

– Прямо вот так Йошка и сказал? Не испугался?! – Цыгане не знали, чему и верить, и ошеломлённо вглядывались в бледное лицо Стэво. – Наш Йошка ВОТ ТАК с начальником говорил?! Да что же это на свете делается, дале-дале… И тебя, значит, отпустили? А отца? А остальных?..

– Я… не знаю. – Стэво изо всех сил старался крепиться, говорить уверенно, с достоинством, как это всегда делал отец, но губы парня прыгали, и слова получались отрывистыми, хриплыми. – Мне не сказали ничего. Просто велели уходить. А Йошка сказал его дождаться. Через час он от начальника вышел и сказал, что завтра ещё Зурку и Ишвана отпустят, он за наше золото договорился… И мы ушли. И… всё.

– И ничего не сказали?! Ни про отца, ни про других? Только молодых отпустят?!

– Ничего… ничего не знаю, ромале… – Стэво вдруг сел на землю где стоял, неловко подвернув под себя ногу. Опустив голову, прошептал чуть слышно, – Они… наверно, никого не выпустят. Они думают, что мы – шпионы…

– Надо уезжать, – тихо, убеждённо сказал кто-то.

– Куда же мы поедем? – растерянно спросил Букуро. – Жбаны доделывать надо… За работу даже не получим…

Но на него обрушились сразу все:

– Куда поедем, бре?! Да куда угодно! Ноги уносить надо, какая уж тут работа?! Какие жбаны, чтоб их разорвало?! Не видишь, что творится? Не видишь, каких людей в тюрьму забрали?! Уж если Бретьяно не вернётся, то мы-то все… С нами-то что теперь будет?! Уходить надо, уезжать, пропади они пропадом – жбаны! Пусть им теперь ихние шпивоны жбаны делают!

– Я никуда не поеду! – завопила вдруг Чамба так пронзительно, что мужчины, вздрогнув, умолкли. – Я никуда не поеду! Я останусь дожидаться своих сыновей! И своего мужа! Они не могут забрать Бретьяно в тюрьму! Он за всю свою жизнь ничего плохого не сделал! Никого не убил! Ничего не украл! Он работал! Он достойный человек, он… Я пойду к господам, я буду плакать у них на крыльце до утра, я…