Звезды примут нас

Дима, услыхав этот вопрос, едва не поперхнулся от неожиданности. Какая ещё максимальная дистанция? Куда это собрался астрофизик? Всякому здесь, на «Лагранже», известно, что для полётов на сколько-нибудь значимые расстояния «крабы» не используются, три-четыре, максимум, пять километров — вот их обычный предел. Он так и ответил астрофизику, не забыв добавить, что удаляться от станции более, чем на пятьсот метров в одиночку категорически запрещено — для этого нужен напарник на втором «крабе».

— А если нужно отойти километров на пятнадцать? Или это только на «попрошайке»?

«Попрошайка» — это пассажирский лихтер, тот самый, в котором они прибыли сюда и провели незабываемые две недели ожидания. С крошечного судёнышка сняли всё лишнее вроде коек-коконов, кресел и системы и дополнительных систем регенерации воздуха, разместив на освободившемся месте дополнительные аккумуляторные батареи и мощное оборудование для связи и навигации на значительном удалении от «материнской» станции. Вместе с внешним топливным баком такая модернизация превратила лихтер в малый корабль для местных сообщений, способный при необходимости отойти на собственной тяге от «Лагранжа» на несколько десятков тысяч километров и вернуться обратно — причём радиус действия был ограничен в-основном запасами воды, кислорода и провианта. Кроме того, на «спине» лихтера смонтировали большой параболическую антенну и куполообразный блистер из просвинцованного кварцевого стекла, а на носу, ниже пилотской кабины, установили пару манипуляторов для монтажных и швартовочных работ. Они, в отличие от телескопических «клешней», стоящих на «крабах», не втягивались, а всё время торчали вперёд — от чего создавалось впечатление, что лихтер умоляюще протягивает к кому-то длинные костлявые руки. Из-за этого кораблик и получил своё не слишком почтительное прозвище.

— Если не больше, чем на пятнадцать — то можно попробовать и на «крабе». — осторожно ответил Дима. — С напарником, разумеется, и с дополнительными топливными баками. Это не проблема, поставить их — раз плюнуть, только вот Архипыч вряд ли одобрит такую самодеятельность. Скажет — ненужный риск.

Архипычем называли начальника миссии «Лагранж» лётчика-космонавта Алексея Архиповича Леонова, того самого, легендарного, первого человека в открытом космосе. Диме не хотелось спорить с ним — астрофизику надо, вот пусть сам и бросается под танк. А он с удовольствием посмотрит на это со стороны… а ещё лучше просто дождётся результата.

— Архипыча я беру на себя. — отозвался Леднёв. — Ты скажи: если он разрешит, то на тебя можно рассчитывать?

— Отчего ж нет? — Дима сделал попытку пожать плечами, но помешал жёсткий металлокерамический панцирь «Кондора». — Дело-то нехитрое. Если договоришься, так я со всем удовольствием.

— А в напарники кого возьмёшь?

— Да хоть Ваську, он с «крабами» лучше меня управляется.

— Гонтарева?

— Его. А зачем вам удаляться от станции — не секре… ох, ты ж!..

За этой увлекательной беседой Дима едва не пропустил момент торможения — пришлось вместо обычных двух тяговых импульсов давать пять, а потом ещё и выравнивать закувыркавшийся «краб». Ерунда, конечно, но неприятно — да и топливо зря извёл, что тоже нехорошо…

— Давайте сделаем так… — Валера подождал, пока буксировщик займёт правильное положение, в двенадцати метрах над поверхностью «рабочего» кольца, и лишь тогда заговорил. — Сейчас закончим с датчиками, потом вернёмся, придём в себя — а после обеда, в кают-компании всё и обсудим. Хорошо?

— Договорились. — Дима поднял руку в жесткой, не гнущейся в запястье перчатке. — Замётано.