Звезды против свастики. Часть 1

– Но этого явно недостаточно!

Абрамов повернулся на голос.

– Безусловно, – согласился он. – По решению ГКО в спешном порядке создаются ещё десять пропускных пунктов, а вблизи границы строятся несколько десятков фильтрационных лагерей, – Абрамов бросил взгляд на Сталина. Тот сидел, посасывая пустую трубку, и подтвердил его слова кивком головы. – И пункты и лагеря приступят к работе по мере готовности, то есть некоторые практически завтра.

– Медленно, – обладатель голоса был недоволен. – А нельзя ли привлечь дополнительные людские ресурсы для ускорения строительства?

– Это решается, – кивнул Абрамов. – В основном за счёт привлечения строителей из числа польских беженцев.

– Вот это правильно, – одобрил Александрович. – Как построят, так и зимовать будут! Это я про лагеря, – пояснил он собравшимся. Потом обратился к терпеливо ожидавшему у карты Абрамову – Продолжайте, Глеб Васильевич!

– Слушаюсь! Что касается границы Польши с Пруссией, то в настоящий момент пропуск беженцев там прекращён. Это вызвано тем, что германские войска повсеместно вышли к Прусскому валу.

– Я слышал, что по приказу командующего Западной группой войск граница для пропуска беженцев закрывалась при приближении германских войск на расстояние ближе двух километров. Это соответствует действительности? – спросил представитель Белорусско-Литовской Федерации Ярослав Черский.

– Соответствует, – подтвердил Абрамов.

– Имели место случаи, – не отводя взгляда от маршала, продолжил Черский, – когда не успевших пересечь границу беженцев немцы расстреливали прямо возле наших укреплений.

Абрамов взгляда не отвёл.

– Генштаб не располагает подобными сведениями, – ответил он. – Но даже если допустить, что подобное зверство имело место, то нашей вины тут нет.

– Как сказать, – покачал головой Черский, – как сказать… Закрой наши солдаты границу минутами позже, глядишь, и сохранили бы ещё несколько жизней…

– А, глядишь, и со своими бы жизнями распрощались, и допустили бы прорыв границы. Сколько тогда жизней было бы потеряно, об это вы не подумали?

– И всё-таки я бы рискнул, – сказал Черский.

– К счастью, вы сидите здесь, а Западной группой войск командует генерал-лейтенант Жуков! – жёстко ответил Абрамов. – И именно поэтому на всём протяжении польско-прусской границы не отмечено ни одного боестолкновения между союзными и германскими войсками!

Лицо Черского пошло пятнами, он попытался что-то сказать, но Александрович его остановил:

– Довольно! Бить своих, чтобы чужие боялись – не наш метод. И вы, Глеб Васильевич, тоже бросьте горячиться, вашего Жукова никто ни в чём не обвиняет. Обрисуйте-ка лучше обстановку на польском театре военных действий.

– Слушаюсь! – Абрамов метнул недобрый взгляд в сторону Черского и вновь обратился к карте: – По последним данным, Войско Польское держит оборону на линии Жешув – Люблин – Седльце – Ломжа. Отдельные польские части также продолжают оказывать сопротивление в других частях страны.

– Как долго, по вашим расчётам, поляки смогут держать фронт? – спросил Александрович.

– Это зависит от многих факторов, – пожал плечами Абрамов. – От нескольких дней до нескольких недель.

– Недель, даже не месяцев? – воскликнул Черский. – А что потом? Вы же опять не успеете пропустить всех беженцев через границу. Нет, я больше не буду спорить. Вовремя закрыть границу – ваша прерогатива. И всё-таки я спрошу: а как же люди? Если на границе с Пруссией гибли единицы, то в этот раз могут погибнуть тысячи. Неужели ничего нельзя сделать для их спасения?

– Есть вариант! – сказал Абрамов. – Генштаб предлагает создать временную буферную зону шириной в пятьдесят километров от границы, для образования которой необходимо выдвинуть наши войска вглубь польской территории.

По залу прокатился шумок одобрения, и даже взгляд Черского, которым он одарил Абрамова, стал заметно теплее.

– Что необходимо для осуществления этого плана? – спросил Александрович. – Я имею в виду не военную, а политическую составляющую, – уточнил он.

– Я понял, – кивнул Абрамов. – Во-первых, план должен получить поддержку Госсовета…

После этих слов взоры собравшихся сошли на Маннергейме. Финский маршал пожал плечами:

– Если план, предложенный начальником Генерального штаба, будет одобрен германской стороной, то со стороны Финляндии никаких возражений не последует.

– Верно, – поддержал Маннергейма Абрамов. – Во-вторых, план должен быть принят германской стороной.

– Павел Афанасьевич, – обратился Александрович к Виноградову, – что скажете?

– Скажу, что это более осуществимо, чем то, что у Глеба Васильевича следует, как я предполагаю, «в-третьих», – ответил Виноградов.

– И что это? – посмотрел президент на Абрамова.

Тот вздохнул.

– Прав Павел Афанасьевич. В-третьих, необходимо заручиться согласием польского руководства.

Просветлевшие лица членов Госсовета вновь посерьёзнели, а общую тревогу озвучил Черский:

– И руководства, видимо, не того, что на командном пункте в Седльце, а того, что под арестом в Варшаве, так, Глеб Васильевич?

– Точно так! – подтвердил маршал.

– Тогда всё пропало, – убитым голосом произнёс Черский.