Звезды-свидетели

Только впервые оказавшись в этом маленьком доме (как ему представлялось, предназначенном для одного человека), Герман вскоре после совершения сделки пожалел о том, что у него нет собственного кабинета. Не говоря уже о студии. Он занимался своими делами, сочинял, спал, слушал музыку и отдыхал в гостиной. И, пока он был один, все это, в общем-то, особого значения не имело. А теперь его комната оказалась в полном распоряжении совершенно посторонней девушки.

Постарайся не обращать на нее внимания, старик, так сказал бы Рубин, если бы Герман спросил его, что ему делать дальше, как работать. Он и в самом деле часто представлял себе, как обращается к Леве с каким-нибудь вопросом, и без труда находил ответ, словно Рубин был где-то поблизости, чуть ли не сидел в его голове. Почему именно Рубин? Да потому, что они были совершенно разными, поэтому отлично ладили и в какой-то мере даже любили друг друга — по-человечески.

Герман открыл ноутбук и принялся изучать контракт. Как он и предполагал, контракт был сделан под него, то есть под композитора, в котором были заинтересованы люди, собиравшиеся вложить в этот проект деньги. На режиссера фильма продюсеры и банкиры возлагали большие надежды. На самом деле хорошая, узнаваемая в будущем музыка обогатит и сценарий, и режиссуру. Только с такими мыслями можно приниматься за работу.

Он отправил Рубину письмо, в котором сообщил, что готов подписать контракт, вернее, что он доверяет Леве сделать это за него, как они проделывали это уже неоднократно. Сразу же пришло сообщение:

«Как ты? Как настроение?»

«Нормально. Поужинали. Сейчас сяду за рояль».

«Старик, будь осторожен».

Затем последовало несколько строк, пересыпанных матерком, мол, и как это его, Германа, угораздило вляпаться в подобную историю?!

Герман отправил ему смайлик — плачущую рожицу. Рубин ответил, послав картинку — фужер с коктейлем, мол, выпей и успокойся.

Хорошо тебе, подумал Герман. Как тут спать, например, ляжешь под одной крышей с убийцей! И сразу же вспомнил о соседях Рубина.

«Как соседка твоя, старушку-мать еще не убила?»

Рубин долго молчал. Потом от него пришло:

«Уже сутки ничего не слышно».

Герману стало как-то нехорошо. Он вспомнил их разговор, когда Герман спросил Льва — почему же он до сих пор не вычислил эту квартиру, «не поговорил с этой бабой, не вызвал милицию, наконец? Или записал бы весь этот шум и оскорбления на диктофон». На что Рубин искренне ответил: «Когда-нибудь я это непременно сделаю, да, сделаю. И я бы сделал, да только чувствую, что окунусь в такую человеческую вонь, в такую помойку! Я имею в виду отношения между этими бабами. А мне сейчас нельзя погружаться в негатив». Что-то в этом роде Лева тогда сказал.

А кто хочет окунаться в негатив? Но нельзя ведь жить вот так, не обращая внимания на существующее рядом с тобой зло! Как там сказала лже-Нина: «Понимаешь, в жизни очень много зла». Конечно, после того, что с ней произошло, она все воспринимает иначе, более болезненно и обостренно. И психика у нее явно расстроена. Возможно, она на самом деле убила свою мачеху.

Мачеха! Как же он не спросил у Рубина про мачеху?!

Герман написал:

«Лева, пожалуйста, спроси у нашего общего знакомого, кто такая Маргарита Вощинина, она должна быть зарегистрирована на Цветном бульваре».

«У тебя сразу две женщины живут?» — мгновенно возникла ответная строчка.

«Нет. Ее сожителя зовут Роман. Эту Маргариту вроде бы отравили ядом».

«???»

«И еще: Вадим Борисов и Андрей Вербов».

«Кто эти люди? Почему они тебя интересуют?»

«Лева, пока не могу сказать. Наведи о них справки».

«Но бывают же однофамильцы».

«Что-то подсказывает мне, что они проходят по одному делу. Если, конечно, проходят».

Герман подумал, что трупы могли еще не найти.

«Да, Вадим Борисов мог быть мужем Нины Вощининой», — добавил он.

«Господи, Гера, чем ты занимаешься?! У тебя на носу такая интересная работа, а ты по уши вязнешь в дерьме! Срочно надо раскапывать дорогу к твоему дому, пока тебя там не укокошили! Вот черт!»

«Пока. Я не могу больше писать».

Он солгал Рубину, чтобы не читать гневных строк Левы о том, какой он дурак. Он и сам все о себе знает!

Он слышал, как Нина в кухне моет посуду. Потом она притихла, и Герман даже представил себе, как она сидит одна, за столом, у окна, смотрит в темноту и думает о чем-то своем — о том, чего ему, человеку постороннему, не понять. Во всяком случае, сейчас.

Возможно, он бы и проникся к ней сочувствием, если принять во внимание обстоятельства, заставившие ее выстрелить в своего мужа и его друга, но, когда он узнал, что девушка выдает себя за погибшую женщину, чувства его к ней охладели. Да что там — он стал бояться ее!