Звон

* * *

Кибер-заместитель так ловко наложил пластырь, что разбитый затылок уже не саднило. Робот высился рядом, полный готовности совершить еще какой-нибудь подвиг. Отставив флягу с "Бальзамом жизни", Дмитрий прикрыл глаза и некоторое время молча наслаждался комфортом. Он был уже в новом скафандре и, откинув забрало, отдыхал в салоне стратобата, который привел по его вызову электронный коллега. Напряжение спало, но планетологу почему-то совсем не хотелось думать о том, что он первый, кому удалось выбраться из этого ада: что-то мешало радоваться спасению. На горизонте вспыхнула яркая звездочка. Свет ее перешел в багровое зарево и погас. - Прибыла скорая помощь, - докладывал кибер - для отправки эвакокапсулы. Эвакокапсула - специальный прозрачный контейнер, поддерживающий состояние анабиоза (тлеющей жизнедеятельности) тяжелобольных или раненых, отправляемых в космогоспиталь. - Напрасно вызвали! - усмехнулся юноша. - Как видите, я невредим... - и вдруг, оборвав себя, пораженный догадкой, вскричал: - Что-нибудь с мамой? Я прав? Ради бога, что - с ней? - Слабое сердце... - промямлил кибер. - Это я виноват! - стонал юноша. - Ожидая вас, она потеряла сознание, - уточнил помощник. -Мне передали, что около капсулы она вам что-то оставила. Бросив куст пламени в черный зевок пещеры, стратобот заскользил над грядою холмов в направлении гигантских антенн, похожих издалека на парящих у горизонта бабочек. В помещении астромаяка Дмитрия ожидала прозрачная эвакокапсула с телом мамы. Через пятнадцать минут ее должны были увезти роботы скорой помощи. Юноша понимал, что это бледное лицо за толстым стеклом не может принадлежать никому, кроме матери... но содрогнулся: "спящая" маленькая женщина по плечи укутанная в саван, показалась ему незнакомой. К горлу подкатывался комок. И тогда Дмитрий сказал, как будто она могла его слышать: "Мама, я же тебе обещал, что ничего не случится. Ты еще будешь гордиться мною! - Он продолжал говорить, приближаясь к прозрачному ложу. В пещере есть жизнь! Кто-то разумный и добрый внизу подавал мне советы, все время меня направлял... Клянусь, я узнаю, кому обязан спасением!" Лицо матери все еще поражало его новизной. Планетолог отвел глаза. Взгляд, скользнув по стене, остановился на маленьком прямоугольном футляре, висевшем над головной частью капсулы. Дмитрий много раз видел изображение этих приборов. Как-то, представляя журнальную стереографию другу, он даже сострил: "Полюбуйся, это и есть мамины цацки". В памяти всплыли ее слова: "Ты опять говоришь "Нераспространяющиеся излучения"? Тебе же известно, что эта фраза - абсурдная выдумка репортеров! Зачем ты меня обижаешь, повторяя за ними чушь?" Употребив привычное выражение, юноша не собирался обидеть маму, хотя по мнению многих: "В этом устройстве пытались реализовать сомнительный принцип возбуждения в малом пространстве незатухающих радиоволн". А в памяти постепенно всплывали другие слова: "Ты наверно забыл, как весной в течение дня одуванчики сбрасывают золотые локоны и дружно распускают по ветру серебристые кудри?" Все более замедляя шаги, он приближался к "хрустальному саркофагу"... И вдруг застыл потрясенный, схватившись за шлем. Только сейчас планетолог увидел, что изменилось: не было больше ее золотых кудрей... Внутри капсулы на подушке лежало пушистое "серебро одуванчика". Он обхватил шлем руками: в прозрачную сферу, как птица в родное гнездо, влетел нежный ставший спасительным звон. Дмитрий знал теперь, почему из пещеры не возвращались: эта мертвая бездна была идеальной ловушкой для всех безрассудных голов... Всех, кроме мамы: у нее просто не было выбора. Она понимала, что сына не удержать - оставалось пойти, найти выход и застолбить страшный путь свой незатухающими путеводными радиовехами.

Рига 1969