Звоночек 3

Когда речь зашла о кораблях, я понял, почему именно Николай Герасимович стал главкомом ВМФ в "эталонной" истории. Товарищ Сталин, судя по истории с "Фрунзе" и "Алексеевым", питал некоторую слабость к большим кораблям с большими же пушками. А Кузнецов, артиллерист по специальности, был их искренним фанатом. Как у него горели глаза, когда он мне рассказывал об "Алексееве". Сразу становилось понятно, что "Тур" всего лишь игрушка, которая его временно заинтересовала, а линейный флот – дело всей жизни, которому он, как командир-артиллерист, готов посвятить себя без остатка. Он командир настоящего линкора! 12 305-миллиметровых орудий главного калибра! Ну и что, что у других пушки толще и ход больше, главное – попадать! Кроме того товарищ Орджоникидзе легко сделает толще и быстрее самых толстых и быстрых. Авианосцы? Это ж вспомогательные корабли, обеспечивающие главные силы. Вроде тральщиков. Мысль о том, что линкоры доживают в качестве главной силы флота последние годы, проходила мимо его сознания напрочь. Он её не воспринимал, будто вовсе не слышал. Вместе с этим, мне понравился его подход к делу с упором, в первую очередь, на грамотное использование тех кораблей и сил, которые есть в наличии. И лишь потом была поднята тема строящихся кораблей и их желаемых характеристик. Вот тут Кузнецов, не стесняясь, своего наркома раскритиковал за строительство каких-то там десантных барж, упирая на то, что прежде чем высаживать десанты, надо захватить господство на море, сконцентрировав на этом все усилия. А не распыляться на третьестепенные, с его точки зрения, направления. Десанты можно, мол, с чего угодно высаживать, да хоть с тех же мобилизованных гражданских пароходов. На втором месте по значимости у Кузнецова стояли подводные лодки.

За разговором время пролетело незаметно и вот уже мы, сделав круг над озером Бизерт, в лучах вечернего солнца первого дня октября, зашли на посадку от верхнего озера Ишкёль вдоль северо-западного берега в сторону бухты Карруба, где у набережной был пришвартован одинокий линкор, конечная цель нашего путешествия. Появление "Дельфина" в воздухе небольшого городка вызвало на земле и на кораблях нешуточный переполох, судя по тому, что из военной гавани на нас вышел вооружённый катер, с прислугой возле орудий, была сыграна даже боевая тревога. Кузнецов, единственный из всех нас говоривший по-французски, пообщался с капитаном катера и, с его разрешения, но под конвоем, мы своим ходом пошли в бухту. Глядя на происходящее, я не на шутку опасался, как бы "Дельфина" не повредили, потому, что забыв обо всех делах, из Бизерты стали подходить небольшие парусные суда, которых вскоре набралось на целую "непобедимую армаду", в которой каждый стремился занять место поближе к самолёту. С таким вот эскортом, самым малым ходом, спустя минут сорок, когда диск солнца уже коснулся гор на западе, мы вошли в военную гавань. Прибывший туда же французский военный губернатор, поднявшись к нам на борт на пару с адьютантом, разрывался между необходимостью держать марку и впечатлением от К-7. Каперанг Кузнецов, вынужденно игравший роль дипломата, справился с ней блестяще, добившись своей экскурсией по внутренним помещениям лайнера того, что француза прорвало.

— Это же "Нормандия"! Только в воздухе! Потрясающе! — экспрессивно высказал он свои чувства. — Меня предупредили о том, что русским гражданским гидросамолётам наше правительство разрешило садиться в Бизерте, но я, признаться, посчитал это шуткой! Вы меня поразили! Колоссально! Надеюсь, вы не откажете нам в просьбе подняться на этом гиганте в воздух?

Кузнецов перевёл, командир экипажа выслушал и с улыбкой во все тридцать два зуба, с самым радушным выражением лица, высказал своё мнение.

— Ну его к чёрту, товарищ капитан первого ранга. Мы пока сюда шли, сожгли десять тонн керосина, на обратный перелёт осталось в обрез.

— Про керосин и вообще, про расход топлива говорить запрещаю, — выполняя свои обязанности главчекиста-особиста вмешался я в разговор, пытаясь улыбнуться своей изуродованной рожей так, чтобы француз не подумал будто я скалюсь. Губернатор, с интересом приподняв свой большой нос и чуть шире чем обычно приоткрыв глаза, резко, по птичьи, закрутил головой, поворачиваясь лицом к тому, кто говорит.

— Значит следующим рейсом заправитесь на три тонны больше, отказывать нельзя, по крайней мере долго, — распорядился Николай Герасимович и тут же перешёл на французский. — Мой адмирал, к сожалению в компании "Аэрофлот" установлен строгий порядок и полёт невозможен без соответствующего оформления страховки и согласования с вышестоящими инстанциями. Но нет ничего невозможного. При подготовке следующего рейса мы обязательно учтём ваше пожелание и вы сможете с комфортом осмотреть ваши владения с высоты птичьего полёта.