Звучат лишь письмена

Юань-хао только что позавтракал, когда ему доложили о приходе сына и тестя. Он отослал жену, приказал впустить Нинлингэ, а Эпану — подождать. Непокорность сына раздражала его. Он привык повелевать.

— Садись, — указал он Нинлингэ на скамейку.

— Отец, зачем ты отнял у меня невесту?

Юань-хао встал:

— Если ты пришел говорить со мной все о том же, уходи!

— Отец, отдай мне дочь Эпана! Я и сейчас люблю ее!

— Еще слово, и я прикажу стражникам выгнать тебя, как проворовавшегося купца. Последний раз говорю тебе: покорись! Это говорю я — твой государь и отец!

— Какой ты мне отец! Ты убил всю мою родню, оскорбил мою мать, отнял у меня невесту.

Нинлингэ быстро схватил стоявшее в углу копье, ударил им отца в искаженное гневом лицо и бросился вон из комнаты.

Крик Юань-хао встревожил стражу. Нинлингэ оттолкнул стоявшего у дверей солдата и выскочил в приемный зал, где, как он знал, дожидался Эпан со своими людьми.

Но что это? С криком: «он убил государя!», они скрутили его и поволокли во двор. Не успел Нинлингэ и слово вымолвить, как сверкнул меч и голова его покатилась на белые плиты мощенного известняком двора. Эпан вытер меч пучком травы и приказал:

— Скорее спасать государя!

Но у покойного Нинлингэ, как и рассчитывал Эпан, была твердая рука. Юань-хао тоже был уже мертв.

Смутное время

Все расчеты хитрого царедворца оправдались. Дочь его родила сына. Младенец Лян-цзо был объявлен наследником престола, а управлять стал безраздельно Моцзан Эпан. Но малолетний государь с детства невзлюбил своего дедушку и, как только ему минуло четырнадцать лет, казнил Эпана со всеми его родственниками.

Однако и сам Лян-цзо вскоре погиб от раны, полученной на китайской границе. Власть в стране надолго перешла в руки братьев его жены из дома Лян. Братья Лян отстранили от власти старшин правящего дома Вэй-мин и искали только повода, чтобы захватить престол. Хотя об их оргиях и бесчинствах знали все, никто не решался им перечить. О том, в каком страхе они держали страну, свидетельствует следующий факт.

Весной 1083 года тангутские войска осадили сунскую крепость Баоаньцзюнь. Ожидая очередного штурма, осажденные уже решили сдаться, когда на городскую стену взобралась известная во всей округе жрица любви Ли. Когда-то она побывала и при тангутском дворе. На глазах изумленных армий Ли сбросила с себя все одежды и, оставшись совершенно нагой, стала громко кричать, всячески понося дом Лян и тангутский двор, выбалтывая перед тангутскими и китайскими войсками все его тайны. «Тангуты закрывали уши. Они усиленно начали обстреливать ее из луков, но не могли попасть. Ли только еще бесстыдней ругалась. Тангуты поняли, что им все равно не запугать Ли, а они будут виноваты перед домом Лян. После этого, сильно изумленные таким оборотом дела, они отступили». Крепость так и не была взята. Тангутские полководцы слишком страшились регентов-узурпаторов. Кто знал очень много — мало жил.

Когда престол наследовал Цянь-шунь, внук Лян-цзо, китайские пограничные чиновники доносили сунскому двору: «Цянь-шунь не управляет государственными делами. Власть захватил некий Лян И-бу. Все приближенные государя и люди, издавна стоявшие на государственной службе, загублены или сняты с занимаемых ими должностей».

В 1087 году китайский чиновник Чунь-суй писал в Кайфын из пограничного с Ся города Хуаньчжоу: «Ведь уже давно один род по фамилии Лян пользуется влиянием в стране. Все его могущественные соперники большей частью уничтожены. Поэтому хотя войска страны и ее старшины затаили в сердце злобу, все они прибраны к рукам и выполняют приказы. Пока нет известий о том, чтобы кто-нибудь осмелился выступить против. Несмотря на то что этот дом Лян имеет узурпаторские намерения, он вынужден держать на престоле сына дома Вэй-мин, чтобы иметь влияние в войсках…»

«Служащие ныне при тангутском дворе чиновники хотели бы походить на таких сановников, как управлявшие в прошлом сановники из дома Ели. Я сообщаю, что Ели имели войска, были хорошими полководцами и действительно были преданными слугами Юань-хао. Их отстранение от власти, по правде говоря, выгодно для нас. Сейчас в государстве Ся правит только один дом Лян. Среди его родственников нет никого, кто бы не занимал какого-нибудь поста. Во всех делах они выступают едино и все вместе имеют глубокие замыслы. Все шпионы сообщают: (сановники) из дома Лян держатся настолько сплоченно, что невозможно проникнуть (в их среду). Остальным старшинам хотя и посчастливилось уцелеть, все они рассеяны, по разным уголкам страны и не пользуются никаким влиянием в государственных и военных делах…»

«Еще докладываю: хорошо бы направить шпионов к оставшимся сторонникам дома Вэймин и подогреть в них злобу против дома Лян. Когда среди них будут вынашиваться планы (уничтожения власти дома Лян), их злоба против Лян еще более возрастет».

Сунские власти, естественно, не раз пытались использовать обстановку для ослабления и даже уничтожения тангутского государства. Но ни военные походы, ни придворные интриги не помогли.