Звук, который ты захочешь услышать

— Тогда, может, и получится. Особенно, если Трофим Денисович какую-нибудь глупость еще сморозит, — заметил Рапопорт, перелистывая тезисы докладов. — А свои доклады мы подготовим, этим шарлатанам крыть нечем будет.

— Погоди, Юзик, а скажи, Мичурин очень важен? — спросил Иохель, помнивший, что селекционер поминался очень часто во всех докладах.

— Мичурин — знамя. Священная корова. Его трогать нельзя никому и ни при каких обстоятельствах, это прописная истина, — объяснил Иосиф.

— Сидор, когда Трофим Денисович сможет нас принять? — уточнил Иохель у заскучавшего Синицына.

— Сегодня какое? Пятница, двадцать третье, — сам себе ответил Сидор. — Сейчас скажу. — Он достал блокнотик, полистал. — Послезавтра, двадцать пятого, в одиннадцать утра, у Презента.

— Послезавтра, Юзик, в одиннадцать… хотя нет, не надо, лучше мы сами, чтобы не перепутать ничего, — сказал Иохель и повторил: — Мы с тобой сами, Сидор.

— А мне что делать? — спросил Рапопорт.

— Ты, Юзик, со своими товарищами доклады готовь. Темы докладов и очередность выступлений — не позже…

— Двадцать восьмого, — подсказал Синицын. — Не позже.

— Значит к вечеру двадцать седьмого подготовь всё, Юзик. Тогда и встретимся. Договорились? — спросил он, протягивая руку.

— Договорились, — ответил Иосиф, пожимая руки своим товарищам. — Вы знаете, я не могу избавиться от чувства, что мы снимаемся в каком-то кино. Всё какое-то ненастоящее, что ли.

— Всё будет по-настоящему, ты только верь, — хлопнул его по плечу Гляуберзонас. — И ничему не удивляйся.

Какое-то время Иохель с Сидором шли молча по Чехова. Вдруг Синицын, не поворачивая голову, тихо сказал:

— Моисеич, ты иди, не останавливайся, я сейчас

— Мог бы и не говорить, — ничего не понимая, ответил Иохель. — Что-то случилось?

— Ты, тащ майор, главное, иди спокойно, — по-прежнему не поворачивая голову, ответил Синицын. — А дальше мое дело.

Через пару минут Сидор догнал его.

— Ну и что случилось, объяснишь? — недоуменно спросил Иохель, повернувшись к нему.

— Померещилось, наверное… Или ловок сильно, не знаю, — задумчиво сказал Синицын. — Но показалось, что идет за нами хрен один, видел я его вроде раньше.

* * *

К вечеру жара совсем не спала, только добавилась духота. Открытые настежь окна не давали ни капли прохлады. Даже под холодным душем казалось, что продолжаешь потеть. Да и облегчения он не давал никакого, пара минут — и от чувства холода не оставалось и следа.

Только Синицын сидел у своего приемника довольный — как сказали его знакомые, именно в такую погоду хорошо распространялись радиоволны и можно было услышать гораздо больше станций, чем в обычных условиях. Когда Иохель подошел к нему что-то спросить, Сидор, отставив в сторону наушник, нетерпеливо спросил:

— Моисеич, это срочно? Давай утром поговорим, заради бога, тут такое творится! — и, потянувшись к ручке настройки, подкрутил ее на какие-то доли миллиметра.

Полина уже лежала в кровати, повернувшись на живот и обняв подушку.

— Слушай, ну сил нет, жарко же, — пробормотала она. — Придумай же что-нибудь, а? Ты ведь умный мужик, Иохель. Невозможно спать, а завтра на работу, там еще париться.

— У нас нет устройства для охлаждения воздуха, — размышлял вслух Иохель, — я видел такие в жарких странах, на окно ставят. Гудят сильно, но в комнате прохладно. Но я помню, как спасались от жары матросы на советском судне, где не было гудящих ящиков. Одну минуту, — он стащил с кровати простынь, которой была укрыта Полина, и понес ее в ванную.

— Ты что делаешь? — взвизгнула она, когда через минуту ей на спину капнуло сразу несколько капель холодной воды.

— Охлаждаю то, что возможно, — довольный своей придумкой, с улыбкой сказал Иохель. — Мокрая ткань очень хорошо с этим справляется.

— Ты же намочишь матрац, он сохнуть три дня будет, — возмутилась Полина.

— Да ну, ерунда, высохнет, — успокоил он ее. — К тому же у нас есть запасные, Синицын позаботился.

— Слушай, а хорошо, — сказала она через минуту, и уже засыпая, пробормотала: — Всё-таки ты умный, Иохель… Иошка… Ёшка… Ёжик…

* * *

Под утро всё же пошел дождь, принеся долгожданную прохладу. Впрочем, к тому моменту, когда Полина, позавтракав, ушла на работу, тучи развеялись и солнце, несмотря на ранний час, обещало новый жаркий день.

— Иохель, ты сегодня к трем приезжай, на примерочку. Вторая — самая главная, — сказала Полина строгим голосом, обуваясь в прихожей. — Так что не опаздывай!

— Не опоздаю, — улыбаясь, сказал он и поцеловал ее в щеку.

Едва за Полиной закрылась дверь, тут же начал собираться Синицын.

— Я, Моисеич, до вечера, — деловито объяснил он, надевая широкополую соломенную шляпу. — Ты с голоду не помирай, еда есть, тебе только разогреть надо. Постараюсь поскорее обернуться. Не скучайте без меня, — бросил он, закрывая за собой дверь.

* * *