Звук, который ты захочешь услышать

И Иохель выбросил всю эту историю из головы. Он ходил к пациентам (впрочем, правды ради стоило отметить, что большинство из них были пациентками) и даже начал находить своеобразную прелесть в их скучных и предсказуемых историях, приправленных бесполезными интригами и никчемными изменами. По вечерам Иохель с удовольствием гулял с Полиной, во время прогулок они болтали о совершеннейшей ерунде, смеялись только им понятным вещам и он считал, что наконец-то понял, в чем состоит счастье. Не всего человечества, а одного человека, его, Иохеля Гляуберзонаса, личное счастье. Хотелось, чтобы мгновение длилось и длилось.

* * *

Конец переговоров он застал совершенно случайно. Никто его об этом не предупреждал (а сам он не интересовался), просто, зайдя домой, он услышал голоса на кухне, вошел, немного сдвинув в сторону мешавшего пройти адвоката и услышал последнюю фразу, сказанную старичком, по-прежнему одетого в белые парусиновые штаны и голубую льняную рубашку, застегнутую на все пуговицы:

— Ну вот и всё, уважаемый Михаил. Рад был работать с Вами. Ждем доставку груза в Бухару в любой момент, после чего мы начнем осуществлять то, о чем договорились.

— Не понял. Доставка разве не осуществляется вашими людьми? — немного (самую капельку) растерянно спросил Щербаков.

— У нас нет здесь достаточного количества людей, способных обеспечить сохранность груза, — голосом, в котором чувствовалось превосходство выигравшего, произнес старик. — Так что эта забота ложится на вас. Если мы это будем делать, наш гонорар возрастет на пять процентов. И это не обсуждается.

— Извините, я перебью, — неожиданно даже для себя вмешался Иохель. — Как мне к Вам обращаться?

— Борис Михайлович, — величаво ответил старичок. В этот момент в нем не было ничего забавного, даже странный дискомфорт цвета бровей и усов казался грозным и опасным.

— В какие сроки ваша сторона готова принять груз? — спросил Иохель, почему-то в этот момент больше всего желая, чтобы этот ставший ему неприятным пожилой мужчина выглядел растерянно.

— В любые, хоть завтра, — сказал Борис Михайлович.

— Адрес давайте, — протянул руку Иохель. Не глядя, он спрятал вырванный из блокнота листик с поспешно записанным на нем адресом, и сказал: — Ждите, груз будет на месте.

Выходя, он не выдержал, оглянулся и не смог сдержать улыбку: Борис Михайлович не смог скрыть разочарование.

* * *

— Объяснишь, что это было? — спросил Михаил, когда он вернулся примерно через час. — Я понял, что ты хотел опустить этого напыщенного говнюка. Мне самому его хотелось удавить. Но как ты собираешься доставить груз?

— Всё просто, — улыбаясь, сказал Иохель. — Военная авиация может творить чудеса. Сидор, ты сможешь слетать в Бухару сегодня ночью? Туда и назад, один день. Может, два.

— В Бухару? — переспросил Синицын. — Да и слетаю, я там еще не был, может, и не будет больше случая.

— Собирайся тогда, надо к двум часам в Кубинке быть. Я с вами поеду, показаться там надо будет.

— А что мне собираться, Моисеич? Три минуты и готово, — махнул рукой Сидор. — Вы отдыхайте, я пойду, предупрежу Матвея Петровича.

* * *

Открыть дверь самому не получилось: Полина закрываясь изнутри, забыла вытащить ключ. Иохель постучал, а потом, когда понял, что она не проснулась, постучал еще раз. Наконец, он услышал, как она идет к двери.

— Кто там? — спросила она сонным голосом.

— Это я, Полиночка, — Иохель растаял от нежности, представив, как она там стоит за дверью, еще не проснувшаяся до конца, теплая и мягкая.

— Сейчас, открываю, подожди, свет включу…

Ключ в замке щелкнул, поворачиваясь, раз, другой, одновременно загремела цепочка, дверь распахнулась и он, горя от нетерпения, шагнул внутрь. Полина, одетая в его рубашку, не достающую даже до середины бедер, бросилась ему на шею и повисла на нем, целуя в губы.

— Ёшка, Ёженька мой! Наконец-то ты вернулся! Я ужасно по тебе соскучилась. Всё хорошо прошло? — и не дожидаясь ответа: — Пойдем, напою тебя чаем.

— Сейчас, я разуюсь, руки помою, — Иохель закрыл дверь, снял туфли, не развязывая шнурков и пошел в ванную.

— Нет, подожди, зайди на кухню, — Полина потащила его за рукав. — Мне надо сказать тебе… что-то важное… Успеешь еще умыться.

Иохель, не сопротивляясь, пошел за ней и сел на стул лицом к лицу с Полиной. Она положила ладони на его колени, сжала их, вдохнула, как перед прыжком в воду и сказала, глядя ему прямо в глаза:

— Гляуберзонас, я беременна. Восемь недель задержка. Теперь ты как честный еврей, должен на мне жениться.

Не отрывая взгляд от ее глаз, Иохель улыбнулся и сказал:

— Как честный еврей, я на тебе, конечно же, обязательно женюсь. А теперь я помою руки и ты меня чем-нибудь накормишь, а то я умру от голода и не смогу выполнить своё обещание.

_____________________

* Д’Артаньян дрожащей рукой развернул ее, не пытаясь даже скрыть охватившего его трепета, и прочитал: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 5 августа 1628 года. Ришелье» (Александр Дюма, «Три мушкетера»).